Мэри давит таблетки и делает порошок, Размеренно думает: первое — эти люди, Все прочие, в общем — все у них хорошо; Сосед повесился, правда, но все там будем… А так, их проблемы и выеденного яйца Не стоят: подумаешь, грипп там или желтуха, Или с утра не могут узнать лица В зеркале собственного. Смотрят себе порнуху, Кофе пьют, носятся целый день по кругу… К вечеру не отличить живого от мертвеца. Какие заботы бывают у мертвецов?..
Мэри тем временем жадно в себя вдыхает Свое утешенье, свой праздник; думает: лет пятьсот Все проживут еще точно, а я не знаю – И это второе, о чем хотелось бы мне сказать – Сумею ли я додышать до полудня завтра. У Мэри зрачки, как пуговицы, в глазах, Мэри давно на каком‑то режиме авто- Пилота; не помнит точно, где ее тормоза, И почему ей нужно остановиться.
Третье — она думает, уронив на стол Голову — все остальные находят принца; В моем же случае проще бы застрелиться Спрыгнуть с балкона, повеситься, отравиться Газа вдохнуть, постояв чуть‑чуть над плитой…
Дженни, соседка сверху, прижалась к мишке — Он один ее любит медвежьей своей душой. Она шепчет ему на ухо все тише, тише: Teddy, скажи, я сумею сегодня выжить? И почему у других все так хорошо?
Нет, я не шучу. Я действительно сейчас сижу под зонтом. Оранжевым, электронногородским. Накрылась и сижу. И ничего в этом нет удивительного, каждый имеет право у себя в комнате за закрытой дверью под зонтом посидеть. Если смотреть вверх, на нём видны странные надписи: яашороХ, адогоп и kcilc х2. А стрелочка так и осталась стрелочкой, как ни крути.
А ещё я сегодня на остановке во сне танцевала. В смысле, стояла на остановке, стоя задремала и начала пританцовывать под Within Temptation в плеере. Проснулась, а народ пялится. А транспорта нет. А народ пялится.
Также я успела: позлиться, посмеяться, пореветь, поистерить, посмеяться, позлиться, позлить, посмеять, посмеять. Я устала.
В очередной раз посмотрела «Русалку», послушала Гордона, подумала об исключительности. К чёртовой матери всё!
Мне вот только пять минуточек поспать, и всё пройдёт.
Очень хочется что‑нить умное сказать, но... штепсель.
Всё началось с того, что однажды меня угораздило родиться... Кое‑что началось сагодня, прямо с утра, когда я спросонья успела повстречаться в тупыми предметами, не вписалась в пару поворотов и уронила много всего, включая настроение. Последнее успело упасть, поваляться и закатилось за диван, где я его и оставила.
Так начался мой трудо_выебудень. Поездка на общественном транспорте — no comments. Две пары немецкого, который я — без преувеличения — просто НЕНАВИЖУ, и две лекции. Из плюсов: спустя год изучения и три пропущенных недели я начала понимать, о чём вещает преподавательница-«фашистка», однако на её вопросы по‑прежнему не отвечаю (русские не сдаются!) + в полусонном бреду, выхватывая автопилотным подсознанием крупицы лекционного материала и записывая всё это на автомате, получается даже быстрее.
Поставила личный рекорд: шесть человек задали мне один и тот же вопрос (слово в слово): «Ты чё такая убитая?». Один из вопрошающих — неузнанный знакомец. Не помню, что отвечала, отвечала ли и кому.
Возвращаясь домой, села не на тот автобус. А ведь я точно помню, что это был маршрут 1146, а не 1141. Я даже специально два раза посмотрела! Уехала в какую‑то жо неизвестную местность, пешком добрела до Восхода, оттуда — домой. Поездка в жо неизвестную местность вылилась в терзающий мой и без того ослабленный организм кашель.
−7
