- Дед, я влюбился! – восторженно произнёс Костя. На его худощавом лице была широкая блаженная улыбка.
- Ух ты ёб твою итить! – произнёс дед цинично и сплюнул на землю. – И кто она?
- Ты её не знаешь, но я точно влюбился! – уверенно заявил Костя. – Она такая… - он остановился в задумчивости. – Знаешь… как будто вся такая светлая, нежная, тонкая. У неё вкусно пахнущие волосы, а губы такие мягкие, что, когда я её целую, то не могу оторваться, хочется ещё и ещё.
- Ну, так трахни её и дело с концом, - пожал плечами дед.
- Ты чёртов старый циник, - проворчал юноша.
- Циник – это разочарованный романтик, - ответил дед и нахмурился. Некоторое время он молча глядел куда-то вперёд, то ли наблюдая линию горизонта, то ли мысленно углубляясь в воспоми-нания своей юности. Наконец он произнёс: – Я расскажу тебе одну историю любви.
Читать далее
Я в то время служил в армии и у меня был один друг, с которым мы почти не расставались. И в наряды в своё время ходили вместе, и в караул, а под конец службы вместе регулярно нарушали устав, отправляясь из части на прогулку в город или потребляя водку в своей казарме.
И так случилось, что на одной из прогулок он встретил Её. Он - наглый, грубоватый, широкоплечий сержант с круглым лицом, и она – лёгкая, свежая, тонкая, с яркой безуминкой в серых глазах и длинными каштановыми волосами. Я помню как сейчас её обтягивающее коричневое платье, оканчивающееся выше колен и широкий пояс на бёдрах с большой стальной застёжкой. Они начали свои отношения со спора, в середине которого сержант не удержался и поцеловал её, и это наложило свой отпечаток на их дальнейшее общение. Они спорили. Они много спорили и, иногда мне казалось, что он вот-вот ударит её, но он хватал её, сжимал в объятьях и, пока она трепыхалась и визжала, стараясь вырваться, ловил её губы своими губами и целовал жадно, ненасытно, всем своим телом доказывая, как она ему нужна. Они были противоречивы, как северный и южный ветер, но одно их объединяло – они были без ума друг от друга. И в самый пик своих отношений они поклялись друг другу, что сделают всё для того, чтобы быть вместе навсегда. Ох уж этот трагизм шекспиризма во всём своём проявлении!
И, как водится, на их любовном пути возникали преграды. Её родители планировали переехать в Москву, а родительская воля для девушки девятнадцати и даже двадцати лет – это нечто более важное, чем даже собственное счастье. Родители видели счастье дочери в учебе в престижном московском университете и карьере в одной из московских компаний, она же видела своё счастье лишь в том, чтобы быть рядом со своим любимым и подставлять своё тело под его жадные поцелуи. Как рознится понятие о счастье у людей различных возрастов, и нет большей разницы понятий о счастье, чем у родителей и детей. Для ребёнка дошкольного возраста самое большое счастье – это мороженное, конфеты и другие сладости, но для родителей счастье – это здоровье малыша, и поэтому они часто ограничивают его стремление обхватить очередную липкую шоколадку своими маленькими пальчиками и засунуть в рот. Для школьника счастье – это вырваться из скучных условий бытия, таких как дом и учёба, и играть в футбол, бродить с друзьями по городу или в лесу, купаться в реке, загорать на пляже и делать всё то, что только в голову взбредёт. Для родителей же счастье – это ребёнок, преуспевающий в школьных занятиях и полезной деятельности: в спорте, музыке, живописи. Как различно понятие о счастье у детей и взрослых!
И она вынуждена была полететь с ним в Москву.
- Послушай мой милый! – шептала она, а слёзы ручьями текли из её глаз. – Я не хочу с тобой рас-ставаться! Не хочу! Но я должна, понимаешь? Я должна!
- Мы клялись в том, что не расстанемся, что будем вместе навсегда! – упрямо говорил он. – Ты обещала мне это!
- Тогда поедем со мной! Поедем вместе и не расстанемся ни за что и никогда! – вскричала она и обняла его своими тонкими белыми руками.
И он, за два месяца до окончания службы, сбежал вслед за ней в Москву, не желая оставаться и дня без того, чтобы не увидеть её. Накопленных денег хватило ровно на плацкартный билет до столицы, а там, на вокзале она встретила его и, кинувшись на его шею, стала покрывать поцелуя-ми его лицо, прерывисто дыша и проводя ладонями по его спине.
- Милый мой, милый! – без конца повторяла она, а он в ответ, только крепче обнимал её своими мускулистыми руками. До одиннадцати часов вечера они гуляли по летней Москве, почти не об-ращающие внимания на удивительные высотные здания, на широкие мосты над Москвой-рекой и на толпы людей, которые проносились мимо них. А затем настал неловкий миг ожидания между двоими, когда она взвешивала вероятность того, чтобы оставить его в родительской квартире, а он размышлял о месте ночлега в том случае, если она не пригласит его в гости.
Наконец она решилась, и вместе они поспешили в родительскую квартиру, чтобы уже оконча-тельно решить вопрос. Конечно, отец и мать девушки были крайне шокированы тем, что ухажёр, от присутствия которого они надеялись избавиться, проявил такую настойчивость и приехал вслед за их дочерью.
- Чёрт подери, конечно же, нет! – громко и возмущённо говорил отец, военный офицер в отставке. – Простите меня молодой человек, но вы дезертир и, может быть, к тому же жулик, который вполне может иметь намерение обчистить нашу квартиру, как я могу вас пустить ночевать? И даже, если вы лишь дезертир, то укрывательство также не входит в мои планы и единственное моё желание – это сообщить в военную прокуратуру о вашем пребывании, чтобы вас отправили обратно в вашу часть или в дисциплинарный батальон, отбывать наказание, как военного преступника!
- Папа! – воскликнула с грустным укором она. В этом возгласе слышались и разочарование, и страх расставания, и осознание его неизбежности. Это единственный возглас, который она издала за всё время беседы с родителями, а затем бросилась вся в слезах в свою комнату, громко захлопнув дверь за собою.
Оставшись в одиночестве, мой друг развернулся и, неловко извинившись за визит, вышел из ро-дительской квартиры. Спустившись вниз, он сел на обшарпанную голубую лавку и просидел на ней до утра в глубоком размышлении.
Наутро, когда она вышла из дома, он всё ещё сидел на лавке и, увидев её, встал и пошёл на встречу.
- Послушай, - сказал он, беря её ладони в свои. – Послушай меня милая. Нам нужно будет с тобой расстаться ненадолго. Может на день, может на неделю, не больше! А после этого я снова приду и буду с тобой любимая!
- Хорошо! – ответила она. – Хорошо мой милый, я буду тебя очень ждать.
Он удивлённо взглянул на неё. В глазах её не было слёз, а лишь задумчивость, словно её мучил один невысказанный вопрос.
- Ты что-то хочешь сказать? – спросил он.
- Нет, милый, нет, - ответила она. И по её глазам он увидел, что это ложь, а ложь для любви, если не смерть, так уж точно тяжёлое ранение.
Итак, они расстались.
Он ушёл в военную прокуратуру и сдался добровольно. На беседе с военным дознавателем о причине своего побега он произнёс:
- Любили ли вы когда-нибудь? Любили ли вы так, что без своей любимой женщины всё остальное теряет смысл, и уж лучше убить себя, чем вытерпеть хотя бы месяц разлуки? И поверьте, если уж случится так, что вы отправите меня обратно в мою часть, то в карауле я возьму автомат, приставлю к своему подбородку и нажму на курок. И это чистая правда. Но, если вы оставите меня здесь, в Москве и позволите увольнение хотя бы раз в неделю, то я буду вам благодарен до крайности и поверьте, что вы не найдёте никого более преданного военной присяге, чем я.
И военного дознавателя, этого сухаря, тронули даже не столько его слова или их смыл, сколько эта безумная вера в любовь, о которой он мог бы прочитать разве что только в рассказах Шекспира. Но военный дознаватель никогда не читал Шекспира и не знал, что такая любовь существует на свете, поэтому был удивлён и очарован ею настолько, что решился помочь моему другу.
Его оставили в военном гарнизоне прокуратуры. Она стала приходить к нему по вечерам, а раз в неделю по субботам они гуляли по городу, держась за руки, говоря друг другу нежные слова, а иногда в ярости споря до охрипших голосов. Потом они любили друг друга в какой-нибудь роще на окраине Москвы, а иногда, когда её родителей не было дома, то они любили друг друга на большой кровати, отдавая на волю сжигающей их страсти все свои силы. Затем они лежали пот-ные, со спутанными волосами. Она лежала на его плече, а он вдыхал запах волос любимой и оба они были счастливы.
Но служба в армии закончилась, и он нашёл себе работу водителя на не очень большой зарплате, хватающей разве что только на аренду небольшой комнаты в трёхкомнатной квартире, да на пропитание. Она же, как и мечтали её родители, поступила в московский университет на факультет журналистики и проводила большую часть времени на учёбе или в подготовке к сдаче очередной сессии. И всё же каждый вечер они находили час или два времени, чтобы стоять и целоваться под осыпающейся осенней листвой, а каждая суббота была их святым днём, который они полностью отдавали своей любви. Что за волшебное это было время!
В день её рождения он подарил букет роз, на который копил три месяца. Они встретились с утра, чтобы пробыть друг с другом целый день до шести часов вечера, после чего она отправилась до-мой на вечеринку, которую подготовили её родители – с тортом, шампанским, университетскими друзьями и несколькими приглашёнными родительскими приятелями.
Среди знакомых родителей, присутствующих на вечеринке, был Михаил. В свои двадцать пять лет он уже был крепким мужчиной, с курчавыми тёмными волосами, успешно продвигающимся по армейской карьерной лестнице капитаном, худощавым, с рельефной мускулатурой. И у него было ещё одно несравнимое преимущество – он очень сильно нравился её отцу. В тот вечер она почти всё время провела с ним в приятной беседе. Иногда, она позволяла ему придерживать себя за локоть или дружески гладить по плечу. А в конце вечера, когда в зале был погашен свет, и они танцевали под медленную тихую музыку, внезапно шум шампанского в её голове, резкий запах мужского одеколона и крепких сигарет, словно ноты, сложились в единую мелодию, от которой у неё в животе как будто запорхали бабочки, и самый его низ сладко заныл, заставляя теснее прижиматься к крепкой мужской груди молодого капитана. Иногда эта тяга молодых тел непреодолима. У неё в мыслях всё еще был образ своего любимого, но животная страсть молодой самки, словно стёрла его на этот вечер. Они занялись сексом. Диким и страстным сексом, с криками и стонами, с жёсткими шлепками тела об тело, с взрывом эмоций и долгими продолжительными оргазмами.
На следующий день она не пришла на вечернее свидание, а он прождал её в липовой аллее, где стояли голые мёртвые деревья с облетевшей листвой. Тогда в Москве выпал первый снег в этом году, и лёгкие маленькие снежинки ложились мокрыми каплями на его обеспокоенно лицо, словно успокаивая его, словно уверяя, что ничего страшного не случилось, а она, может быть, заболела и не смогла ему сообщить об этом.
Но и на следующий день она не пришла. И через три дня тоже. Обеспокоенный, он пришёл к тому университету, где она училась, и увидел, как в задумчивой грусти она спускается по его ступеням.
Она шла, опустив глаза перед собой и в какой-то миг, она их подняла, увидела его и, вздрогнув всем телом, остановилась. Некоторое время они смотрели друг на друга. Её глаза наполнились слезами, и она села на ступени, закрыв лицо руками.
- Что ты милая? Что случилось? – беспокойно спрашивал он, гладя её плечи, а она в ответ лишь всхлипывала и стонала всё громче.
- Я изменила тебе, я нарушила нашу клятву, - наконец выговорила она сквозь слёзы.
На мгновение он замер. Кулаки его сжались, а брови нахмурились. Он опустился рядом с ней на ступени и уставился в одну точку. Его любимая мгновенно оторвала ладони от глаз и кинулась к нему, целуя его глаза и губы, задевая своими мокрыми от слёз щеками его щетинистые щёки.
- Прости меня! Прости меня! – говорила она, всхлипывая. – Прости меня, я люблю тебя! Я сама не знаю, что на меня нашло!
Он тяжело вздохнул и положил руку на её плечо.
- Иди ко мне, - сказал мой друг и обнял её крепче. Она зарылась лицом в его свитер и разрыда-лась. – Всё в порядке, - сказал он и, вдруг, решившись, предложил: - Выходи за меня замуж?
Она оторвалась от его груди и изумлённо посмотрела в глаза. – Замуж?
- Конечно! – кивнул он. – Я хочу быть вместе с тобой постоянно. Я хочу вместе засыпать и просы-паться, хочу вместе готовить еду и мыть посуду, хочу спорить и ругаться с тобой каждый день по любому поводу и уметь прощать, потому что любовь без прощения ничего не стоит.
Она долго и удивлённо смотрела на него.
- Хорошо, - сказала она неуверенно. – Конечно, милый мой! Конечно, я выйду за тебя!
И снова в её глазах было сомнение, как и в тот, другой раз, когда она солгала. И он это видел, но промолчал.
На следующий день она не пришла. Он не встретил её и в университете, а на третий день хозяйка его квартиры нашла в почтовом ящике белый конверт на его имя. В нём содержалось письмо от его любимой:
Милый мой!
Я дважды изменила нашей любви: первый раз, когда поддалась на уговоры родителей и их волю поставила выше нашего счастья; второй раз, когда… ты сам знаешь. Но чем я больше размышляю об этом, тем больше нахожу в себе слабостей, которые, словно червоточины в моём отношении к тебе. Я не знаю, сколько ещё я смогу тебя любить, не нарушая клятвы и каждый день со страхом жду, что чувство в моей груди ослабеет, и я снова и снова буду предавать тебя, а это невыносимо и для меня тоже.
Любимый мой, я люблю тебя и хочу всегда быть с тобой, а ещё я хочу, чтобы наша любовь никогда не переставала. Единственный выход быть всегда в любви к тебе – это остановить свою жизнь на этом моменте и больше не дать ни единого шанса измене или возможности к ослаблению моего чувства.
Дурацкий текст и дурацкие мысли. Он выбежал на улицу и побежал изо всех сил до её квартиры. Была суббота. Одна из суббот, когда они должны были гулять и любить друг друга на широкой кровати в родительской квартире, пока тех нет дома. Земля под ногами заледенела, и ноги скользили по ней, а вокруг лежал неглубокий снег. Ледяной ветер бил ему прямо в лицо и, когда он втягивал на бегу воздух, казалось, что холод проникает до самых глубин живота и сжимает в своих ладонях его лёгкие и сердце.
Он нажал на кнопку звонка и долго слушал его переливчатые звуки изнутри квартиры. Ещё и ещё он нажимал на звонок, но ответом было молчание пустой квартиры. Не выдержав, он стал бро-саться на дверь, раз за разом ударяя её плечом, и на громкий стук на площадку из приоткрытых дверей стали опасливо выглядывать соседи. Было слышно, как кто-то по телефону вызывал милицию. Наконец дверь поддалась его сумасшедшим ударам и с треском распахнулась внутрь квартиры, а на пол полетели щепки. Он ворвался внутрь, вбежал в её комнату, но там не было любимой. Тогда он стал обыскивать всю квартиру и в ванной, в лучших традициях драматического жанра, он увидел её в ванной с перерезанными запястьями рук, а кровь тонкими ручейками стекала в ладони и капала оттуда на пол.
- Это не любовь – это шизофрения какая-то! – изумлённо сказал Костя.
- Вот и я говорю – настоящая любовь – это не более, чем шизофрения, а иногда не разберёшь где большие шизофреники – в сумасшедших домах или клянущиеся в вечной верности друг другу парочки на скамейках парков, - хитро улыбнулся дед.
- И это всё было на самом деле? – спросил юноша.
Дед втянул горький сигаретный дым и произнёс:
- Нет, не было. На самом деле любимая вышла за него замуж, забеременела и бросила университет. Три года они жили вместе, воспитывая дочь. Она, привыкшая к роскошной жизни, потребовала сначала снять однокомнатную, а после рождения дочери двухкомнатную квартиру. Потом уговорила его приобрести хорошую мебель и телевизор. Он же, видя, что его скромный заработок водителя не позволяет удовлетворять желания принцессы (она не работала, не имея образования и с ребёнком на руках), начал учиться по вечерам и через три года начал карьеру инженера в той же компании, где работал раннее шофёром. Он стал увереннее, приобрёл небольшое солидное брюшко и был на верном пути к успеху. Она сильно располнела после родов и любила поворчать вечером на кухне, когда он приходил с работы. Не было больше тех споров, оканчивающихся поцелуем. Постепенно он стал ей изменять, а затем встретил ещё одну большую любовь в своей жизни, губы которой были также сладки, как губы той, которую он некогда любил.
Вот уж истинно лучше бы они умерли в самый пик своего любовного счастья, чем найти в итоге лишь разочарование друг от друга.
Теперь скажи мне дорогой друг, какой конец ты бы выбрал? Конец, где есть возможность для вечной любви, или правду бытия, заключающуюся в том, что вечной любви не существует?
- Это неправда, дед! Может быть, у них всё так и закончилось! Но мы любим друг друга! И мы будем с ней вместе всегда!
В ответ дед лишь кивнул и сплюнул на землю.
0
Я, когда пишу рассказ, редко знаю, чем он закончится.
