+2
большая тёрка
Большая Тёрка / Мысли /
Для всех
Fendrakar
Остаться в живых [LOST]: Секретный ролик
- 3 комментария
katehonКавказ - наше дело
«Отсутствие какой бы то ни было кавказской политики у России … говорит о том, что Россия не понимает значения Северного Кавказа для себя»
Анализ ситуации, приведшей ко вчерашним террористическим актам в московском метрополитене, говорит о том, что «кавказская тема» недоговаривается, несмотря на пафос выступлений в защиту естественных рубежей России.
Мессианство, а не поглощение территорий – вот истинный смысл русского национализма.Между тем, многое если не явно, то по крайней мере косвенно предвещало трагедию. В недавней статье Сергея Воронцова сделан объективный анализ ситуации с организованной преступностью в Южном и Северо-Кавказском Федеральных Округах. Картина вырисовывается крайне неутешительная. С точки зрения силовой составляющей, на ситуацию оказывают влияние следующие факторы:
Во-первых, геополитическое и экономическое положение ЮФО и СКФО округа обусловливает их в качестве арены столкновения интересов ряда стран, в том числе исламского мира, которые при реализации политических и экономических целей активно опираются на деструктивные силы - сепаратистски настроенные элементы и локальные организованные преступные сообщества;
Во-вторых, Кавказ – не только пересечение геополитических интересов разных стран, но и точка концентрации исторической межэтнической конфликтности, наложенной на горную топографию;
В-третьих, необходимо учитывать и религиозную особенность, когда мусульманские общины – уммы, - являются не только религиозными и политическими организациями. Ислам изначально носил признаки воинского ордена со своим кодексом чести, но религия далеко не однородна. На Кавказе общины исторически соблюдали приверженность различным течениям ислама, традиционных для этого региона, но с развалом СССР на эту территорию стали активно проникать толкования, которые принято считать «ересью» (ко всему прочему, накладываясь и на локальные домусульманские традиции);
В-четвертых, оргпреступность стала представлять из себя состояние как преступности, так и общества в целом.
При этом достаточно очевидно, что проблемы Кавказа связаны с уходом России из региона. Северный Кавказ всегда выпадал из системы «покорения трудом и словом». Россия вышла на южные рубежи, где постоянно шли межэтнические столкновения (что изначально делало регион «проблемным» звеном), руководствуясь политикой собственной безопасности и на протяжении 60 лет была вынуждена вести тяжелые кавказские войны. Встреча двух миров развивалась по болезненному конфронтационному сценарию. «Буферность» Северного Кавказа происходит из его приобретения по принципу «событийности» и вынужденному подчинению «европейскому вектору». При этом нужно отдавать себе отчет: если регион входит в состав России, мирно или не добровольно, он воспринимается и через встречу православия и ислама, державности и пантюркизма.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Титульность русской нации, метрополийность ее культуры и ее особого менталитета, стремление не к праву, а к правде, являлась тем цементом, на котором создавалась и стояла империя. И если Запад предпочитал скупать местные элиты, то Россия предпочитала долгий путь «экстернационализма», надежно вовлекая местных лидеров в общегосударственный административный слой, налаживая промышленную и социальную инфраструктуру. При этом на Кавказе уважают и силу (в тысячелетней инерции противоборства воспроизводя отношения «сила-противодействие») - такой силой стало наличие военизированных казачьих поселений, обеспечивающих мир в регионе.
Известный социолог-исследователь наций как «воображаемых сообществ» Бенедикт Андерсон [1] признает, что «руссификация» была удачным инструментом для примирения местных народов империи. Русский национализм - явление «мессианского самосознания» - другого толка, чем «традиционный национализм», который свойственен польскому, грузинскому, литовскому и другим обладателям националистических государств, где националистические лозунги умело подхватывались и разогревались людьми, выступающими под иными идейными знаменами. Русский национализм спокойно принимал в состав России народы на условиях ограниченной автономии.
Русский национализм живет временем реконструкции исторической преемственности православной, духовной цивилизации. Пространственную организацию он традиционно отдавал на откуп государству, геополитика всегда воспринималась не самостоятельно, а приложением к духовности и «почве». Мессианство, а не поглощение территорий – вот истинный смысл русского национализма.
Проблема в том, что это самосознание, или «духовный национализм», на протяжении последних 90 лет старательно вытравливалось коммунистической, а затем и посткоммунистической властью – когда любая идеология объявлена «неконституционной», а разработка национальной идеи просто манкируется…
Мир на Северном Кавказе возможен только при уравнивании прав суверенов с возможностью обращения к «высшему императиву»При этом нельзя не согласиться с утверждением, что «все проблемы России, связанные с Северным Кавказом, не являются естественными, но есть результат отстранения государства от этого региона», как говорит в своем тексте А. К. Дегтярев. Россия потеряло контроль, что повлекло за собой трагедию – в том числе и вчерашние теракты в московском метро.
Если в большевистский период казачьи поселения, регулирующие и примиряющие Кавказ, были заменены жёсткостью режима, то отмена контроля с развалом Советского Союза и последующий период «тотальной либерализации» неминуемо повлек резкий взлет преступности и сепаратизма региона. Ослабление давления государства взорвало ситуацию. С развалом СССР Россия перестала восприниматься центром, бессилие породило переход кавказский республик с равновесных отношений на обращение к «древнему» прошлому, чтобы отыскать в нем основания для причисления «спорных» территорий. Русское население не только осталось без защиты центральной власти, но и было лишено возможности для самозащиты, что неминуемо повлекло его фактический геноцид.
Северный Кавказ не воспроизводит «стандартный» российский геополитический образ, находясь в условиях «чересполосицы», обильной культурными и языковыми барьерами. Геополитическое движение русских без препятствий имело «широтную» равнинную экспансию с созданием подвижных «рубежей». Камень Кавказа выступил естественным препятствием пахарю, дрейф по меридиану стал оборачиваться трансформацией «открытости» русского народа в легитимацию превосходства победившего.
Массовый уход русских с Северного Кавказа произошел в начале 90-е годы, но процесс экспансии горцев на равнину был заложен в пятидесятые годы ХХ века под видом их переселения из неперспективных сел. Горские народы воссоздали свое общество на равнине, обращаясь к горам, как к «родине предков». Чечня, которая являлась форпостом русской цивилизации (многочисленное, компактно проживающее русское население, развитые транспортные коммуникации, образцовое равнинное пространство), превратилась в степной аул, и только русские названия бывших казачьих станиц, напоминают об ушедшем прошлом. Но «Чечня» была во многом сконструирована «глобальным нефтяным бизнесом». Ельцинский голем «сембанкирщины» был отдать все ради персональной выгоды.
Московско-питерский космополитизм, находясь в тени Запада, забыл историческую последовательностью движения на Восток, ставшее самоопределением нации. В обществе распространяется дурная мысль «о духе нестабильности», выстраивая «стройные аргументы» почерпнутые в нетленке Бжезинского «Великая шахматная доска». Поразительна была «откровенность» А. Солженицына: чтобы сберечь себя, Россия должна отступить с Северного Кавказа.
Геополитическая важность Северного Кавказа определяется коммуникационными ресурсами, близостью к Ближнему Востоку, влиянием на процессы в Черноморском бассейне. Кроме того, это российский регион, интегрированный в российскую духовную и политическую общность, и Россия не уходит ни из Европы, ни из Азии. Северный Кавказ несет черты геополитического риска, но за свою безопасность, как и за безопасность тех, кто уже однажды вошел в нашу общность, нужно отвечать.
Оставлять этот регион по совету того же Солженицина не просто глупо, а преступно – с окончательным уходом России (не говоря о потери важной геополитической точки) пожар только разгорится – вспыхнут межэтнические конфликты, наложенные на притязания соседних стран и традиционную политику англосаксов – можно не сомневаться, что «порядок» здесь будет обеспечен только вдоль пути транспортировки углеводородов - напрасно кавказские националисты видят регион в геополитической аморфности.
«Развязать» северокавказский «гордиев узел» можно только воспроизведением исходного геополитического состояния, помня при этом, что вектор уважения в этой зоне симметричен вектору силы. Мир на Северном Кавказе возможен только при уравнивании прав суверенов с возможностью обращения к «высшему императиву».
Кавказ от активного проявления сепаратизма может спасти только наличие русских поселений - казаков, которые должны иметь право на ношение оружия, и уравнивающая всех (эгалитарная) форма управления для конкретного региона. По крайней мере, на том этапе, когда этот регион имеет явно дотационный характер.
* * *
[1] Андерсон определяет нацию как «воображённое политическое сообщество, и воображается оно как что-то неизбежно ограниченное, но в то же время суверенное». Воображаемое сообщество отличается от реального сообщества, потому что оно не может быть основанным на повседневном общении лицом к лицу его участников. Вместо этого, его участники удерживают в своём сознании ментальный образ своего сходства. Нация является воображённой, «поскольку члены даже самой маленькой нации никогда не будут знать большинства своих собратьев-по-нации, встречаться с ними или даже слышать о них, в то время как в умах каждого из них живет образ их общности».
Эти сообщества являются воображаемыми как нечто ограниченное и вместе с тем суверенное. Ограниченное - потому что нация всегда подразумевает существование других наций. Нация - это не всё человечество и специфика ее феномена именно в противопоставлении другим нациям. Суверенное - потому что нации всегда стремятся к автономии. Залог этой автономии - суверенное государство.
Кроме того, нации являются сообществом потому что «независимо от фактического неравенства и эксплуатации, которые в каждой нации могут существовать, нация всегда понимается как глубокое, горизонтальное товарищество. В конечном счете, именно это братство на протяжении двух последних столетий дает многим миллионам людей возможность не столько убивать, сколько добровольно умирать за такие ограниченные продукты воображения».
Разработка своей теории национализма Андерсона связана с его представлением о том, что ни марксистская, ни либеральная теория не способна дать адекватное объяснение этому явлению.
Кирилл Мямлин
источник - http://evrazia.org/article/1295
katehonДиктофон эпохи
.
Если из музыки Леонида Федорова убрать шарканье лопат по снегу, гул машин за окном панельного дома — получится неплохая поп-музыка. Собственно, от попсы его отделяют не рок-тексты (как в песне группы «АукцЫон» «Я сам себе и небо и луна…», звучавшей в фильме «Брат»), не музыкально-поэтические эксперименты со стихами Введенского и Хлебникова (12 марта в московском «Главклубе» Федоров с американскими музыкантами Марком Рибо и Джоном Медески представляет альбом «Разинримилев» на стихи Хлебникова), а именно этот шум времени. Сам Федоров называет это не музыкой, а «театром у микрофона»: на его концертах слышно, как через него говорит наше время
Наблюдатель
Осенью 1993 года в Москве вы записывали звуки за окном, чтобы вставить в свой альбом «Птица». Вам звуки были важнее, чем сами события?
Просто я думал: если это революция, надо записать. У меня было полуподвальное помещение в гостинице (питерская группа «АукцЫон» записывала в Москве альбом и жила на Гоголевском бульваре. — «РР»). Я смотрю — какие-то бегающие ножки, каблучки цок-цок, выстрелы какие-тотам… Такой мистический шум. Я магнитофон поставил и писал. Но поразительно, ничего не записалось — не судьба. Хотя я все время пишу что-то: дождик, салюты всякие.
Для меня музыка — все, что происходит вокруг. Я пишу все шумы за окном. Вот солдат еще ни разу не записывал, которые в казарме за окном кричат. Надо будет записать. А все остальное пишу: и как дороги ремонтируют, и машины. Музыка происходит в каждый момент независимо от того, пою я, не пою. Если она течет, все нормально, неважно, что играть. Можно вообще ничего не играть — шипеть, шуршать.
О чем всегда мечтают, в том числе и я? Как можно более отстраненно сделать страстное произведение искусства. И чем более оно отстраненное, тем оно глубже. Потому что кого-то твои плачи и стоны, может, и греют, но большинство думает: «Блин, мне бы твои проблемы!» Поэтому мне смешна поэзия Ахматовой: мне плевать, что она там думает. Зато мне интересен Хлебников, потому что он пишет о страшных вещах спокойно и без этой воды дурацкой. Мне нравится холод, которого не хватает мне самому. Мне нравятся отстраненность и спокойствие, когда говоришь о страшных, о светлых вещах — неважно. У тебя появляется больше возможностей, когда ты вне эмоций: ты просто наблюдаешь, и фантазия уже работает по-другому.
Но ведь отстраненный наблюдатель как бы вне человеческого мира.
Почему?
Ну, происходят революции, войны, какие-то события, кто-то с кем-то спорит, а он всегда в стороне.
Ну да, да. Но надо стараться именно так. Потому что так честнее. У нас была такая история, когда мы писали «Жильца вершин» с Хвостенко в 1995м. К нему прибежала девушка с телевидения брать интервью. Она только что приехала из Чечни. Как раз была первая чеченская кампания или вторая — в общем, какая-то война была чеченская. И она приехала, вся в ужасе, и первое, что спрашивает, как он относится к войне в Чечне.
А Хвост только что приехал из Парижа, смотрит на нее и говорит: «А как вы относитесь к тому, что сейчас в Анголе страшные вещи творятся, голод?» Она говорит: «Ну, никак». Он говорит: «А почему вы считаете, что война в Чечне важней, чем война в Анголе? Сейчас каждый годкого-нибудь убивают, режут. Почему я должен думать о Чечне? Я человек мира, я живу в мире. Человечество только тем и занимается весь XX век, что воюет, ни одного дня нет, чтобы не воевали».
Он сказал тогда очень правильную вещь. Настоящие страдания — это когда твоего близкого ножом пырнут, вот это больно и страшно. А если думать о ком-то там, то надо сострадать или всем, или не сострадать никому. Иначе ваше сострадание мелкое, неправильное и циничное: вы переживаете только за «наших» каких-то, которых где-то рядом убивают.
То есть речь идет о границах личного мира. А ваши границы — где они?
Да где угодно. Поэтому можно записывать Хлебникова с музыкантами из Америки, абсолютно спокойно. Так же и для Хлебникова не было границ. И для Пушкина, хотя он не выезжал из России вообще.
Но Пушкин все-таки ощущал себя гражданином России, русским человеком.
Ну, наверное. Но я не думаю, что это был его конек.
Классик апокалипсиса
Я читала, что вас не хотели брать на радио из-за того, что записи «грязные», домашние.
Да-да. И слава богу.
Почему «слава богу»? Вы не хотите, чтобы люди вас услышали?
Я считаю, что моя задача — делать. Лет десять назад я понял, что мне интересней сам процесс, чем кого-то убеждать и что-то доказывать. Столько сейчас много всякой музыки! После появления интернета я подумал: наконец-то! Если раньше мы доставали какие-то записи через непонятно что, то сейчас тыкнул кнопку, и тебе выложили массу песен хорошего качества. Я думал, что у нас наконец пойдет какой-то процесс — но ни фига подобного. Как слушали «Ласковый май», так и слушают. Абсолютно немузыкальная страна.
Хотя мне кажется, кризис не только здесь, но и на Западе. Но там, по крайней мере, есть среда, есть люди, которые этим интересуются, это издают и могут платить за это деньги. Так и раньше было: Бах писал для Фридриха II, и Фридрих давал ему какие-то рекомендации, он сам был музыкант. То есть они разговаривали. Екатерина II переписывалась с Дидро и Вольтером. Можете представить, чтобы, скажем, Путин переписывался с Деррида?
Нет, наверное. А почему?
Потому что произошло расслоение элит. Еще даже Сталин мог оценить поэзию Пастернака — он понимал все-таки, что такое Пастернак. А Путин уже вряд ли мог оценить поэзию того же Пригова или Хвоста, для него это вообще другой мир. А в XVIII веке, скажем, Радищев и Екатерина были из одной компании. Потому она и говорит: «Он сумасшедший», что они из одной компании, говорят на одном языке. А сейчас этого нет, полное расслоение.
И так везде, но у нас особенно. Когда пришел к власти Медведев, он сказал, что его любимая музыка — Deep Purple. То есть у нас Deep Purple — это уже верх какой-то!.. С другой стороны, в этом есть кайф, потому что это дает полную свободу действий. Ты можешь безнаказанно делать что угодно, потому что власть даже не понимает, что ты можешь над ней издеваться, например. Для них нас нет. Для них есть «Любэ», еще кто-то. А элиты музыкальной, интеллектуальной для них просто не существует.
Может быть, это оттого, что нынешнюю политическую элиту не волнует возможность войти в историю и история как таковая?
Да нет, просто как когда-то говорили, кухарка будет управлять государством, — вот она и управляет. Они не пони мают не потому, что не хотят. Просто если тебя воспитали за шкафом, то, собственно, как ты можешь что-то такое понять? Владимир Мартынов сравнивал это с индийским учением, согласно которому у нас сейчас наступил последний век — век шудр. Шудры — это не просто слуги, это безынициативные слуги, такая каста. То есть им нужно говорить: «Возьми соль, принеси и поставь там». Сейчас эта каста у власти. Это не значит, что нет брахманов или воинов. Они есть, но они не главные. И так во всем мире.
Если это век шудр, то все идет к концу?
Нет, наоборот. Мне кажется, апокалипсис означает, что все вернется снова. Начнется новый, уже настоящий взлет. Но для этого все должно действительно превратиться в труху. Когда Дали спрашивали, в чем искусство будущего, он отвечал: «Только классика», хотя сам был авангардистом. А Мартынов говорит, что, для того чтобы слушать сейчас Бетховена, нужно, чтобы все развалилось к чертовой матери, — тогда ты сможешь оценить Бетховена.
Но ведь для кого-то классика — Бетховен, а для кого-то — уже Deep Purple.
Нет, ну сравнить-то можно. Например, если вы любите автомобили, вы можете сравнить жигулии Mercedes-Benz, вы же понимаете разницу, даже если у вас денег только на жигули, которые вам теща подарила. У меня масса друзей, которые не хотели пересаживаться на иномарки, потому что у них денег на них не было. Как только пересели, они про жигули забыли сразу. Здесь то же самое: если ты понимаешь, что такое Бетховен, то какой там к черту Deep Purple! Но политическая элита такая, ничего с этим не поделаешь. Обидно, конечно, но, с другой стороны, почему нет?
Я думаю, что с этим связано и разрушение архитектуры в Москве, в Питере. Ломают, потому что просто не видят! Мой приятель лет пять назад попал в Венецию в компании разных чиновников, и в том числе был там Владимир Ресин, который отвечает за все строительство в Москве.
Сидят они, значит, в ресторане, и Ресин встает и говорит: «Итальянцы идиоты, чего они здесь держатся за эту фигню? Разломали бы все, пригласили нас — мы бы им все заново отстроили». У него даже сомнений никаких нет, что он знает, что такое красота. (Смотрит за окно кухни — там видна желтая девятиэтажка и провода.)Некоторые и в этом видят красоту.
Я об этом и говорю. Мой хороший друг, питерский скульптор Василий Аземша, в молодости преподавал рисование в районной школе. Он как-то попросил детей: нарисуйте дом. И все как один нарисовали вот эти прямоугольнички хрущевок. Он за голову схватился. Выяснилось, что эти дети никогда — двадцать минут на метро доехать! — не были в центре. И он стал каждые выходные вывозить их и показывать, что есть и другие дома.
Это в Питере. А можете себе представить, как где-нибудь в Тольятти люди живут? Они реально считают, что это красиво.
У меня сестра, питерская, приехала в Москву, мы отвезли ее в Третьяковку, я ей сказал: «Олечка, мы тебя высажи ваем, там Третьяковка, а потом ты сядешь в метро, одна остановочка — и приедешь к нам». Олечка сходила в Третьяковку, погуляла там, потом села в метро, проехала нужную остановку и уехала на окраину, в Чертаново. Где-то уже вечером, часов в девять, она приезжает и говорит: «Знаешь, я походила в районе Третьяковки, что-то мне там все не понравилось. А потом случайно уехала в Чертаново — там так хорошо!» Все, понимаете?! Это сестра родная. Как объяснить ей, что Третьяковка и вокруг нее — это и есть Москва, старая Москва, и там есть что посмотреть? Чертаново! (Хохочет.) Ужас какой!
Инфантильный дилетант
Два года назад вы записали со Старостиным и Котовым диск «Душеполезные песни на каждый день». Может ли музыка спасти душу?
Не думаю. Стравинский говорил, что музыка — это единственное искусство, которое полностью отражает время. Она погружена в то время, в которое она создается, даже самая авангардная. Китайские чиновники во времена империй по музыке определяли ситуацию в стране. Если в музыке появлялись диссонансы, они тут же собирались и начинали обсуждать: что-то в империи не то происходит.
И что же происходит сейчас в России?
Если честно, у меня пессимистический взгляд на это. Когда была перестройка, мне казалось, что вот сейчас все и начнется: пройдет какой-то период, лет десять, все наделают говна,но потом-то… И ни фига. Началась чушь, бестолковщина. Тоталитарное общество — оно ни к чему хорошему не может привести. Если уезжают такие люди, как Анатолий Васильев, это знак чего-то. Васильев, который создал два театра, который сделал такое здание — в театре ведь здание очень важно, — да с ним никакой МХАТ рядом не стоял! И этот человек уезжает. Его надо было держать всеми силами, а его выдавили. Норштейн снимает для японцев. Иоселиани — во Франции. Пригов умер.
В 1980-х «АукцЫон» устраивал театрализованные представления из своих концертов
Страну затягивает в скуку. Я не вижу молодежи, которая бы поднимала высоко хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь флажочек. В музыке все, кого я знаю, моего возраста или старше. Нет молодых людей, которые бы приносили какую-то радость. Есть отдельные персонажи, например Петр Налич, который прославился через интернет, — хороший парень, и голос у него хороший. Но общей тенденции нет. Красоты нет.
И главное, сейчас считают, что все хорошо. Никто ничего не запрещает — люди сами не хотят. Опять пошла ложь: мы самые лучшие, самые сильные. А ведь никому мы не нужны на самом деле. Позитивно страна ничего не производит — ничего, что радовало бы глаз, слух. Ни у кого нет стимула сделать хоть даже вот шкаф красивый. Может, конечно, все это рассыплется к чертовой матери и будет новое возрождение…
Вы с детства знали, что будете заниматься музыкой?
Нет, мечта появилась скорее лет с семи. У нас была такая маленькая пластиночка, на которой было написано: «Вокально-инструментальный ансамбль, Англия». Песня называлась «Встреча». Как оказалось потом, это были Beatles, а песня — Come Together. У меня до сих пор, когда я ее слушаю, мурашки. Даже почти тактильные воспоминания: шикарный сентябрь, меня привезли с дачи, Питер после дождя — и эта пластинка. И я подумал: «Ой, тоже хочу такой ансамбль».
Но, честно говоря, в детстве я думал, что буду спортом заниматься. Потом думал, что буду каким-то ученым. Я уже окончил институт, работал, как вдруг понял, что не хочу работать, хочу заниматься тем, что нравится — музыкой. Но тогда было другое время, у меня не было образования, мы не имели права играть за деньги, поэтому я уходил в никуда.
На что вы рассчитывали?
Не знаю. Ни на что. Я был тогда инфантильный молодой человек, хотя уже была семья, у меня был ветер в голове. Взял и ушел с работы. Мама моя за голову схватилась: «Ты думаешь, ты будешь до тридцати лет играть все эти песенки?» Я говорю: «Да не знаю я…» У меня только десять лет назад сомнения прошли: когда мне было почти сорок лет, я понял, что мне все равно, насколько это будет значимо. Общественная польза, популярность — фигня. И, как ни странно, я после этого начал по две пластинки в год делать. Я понимаю, что я неофит, дилетант, я не учился, я не очень современный, но я делаю какие-то вещи, которые люди, обладающие музыкальной основой, никогда в жизни не сделают.
Дилетантизм — основное свойство современной музыки. Чем это объясняется?
Мартынов в книжке «Конец времени композиторов» пишет, что до начала ХХ века композитор был богом. Кто такой был Бетховен в его времена? Вершина, глыба! А теперь композитор — просто маргинал, который в лучшем случае музычку для кино делает. Человек уже не воспринимает музыку, для него она существует только в контексте фильма, спектакля, церемонии, телепередачи, игры. Человеку нужно видеть, и поэтому важнее композитора сейчас исполнитель.Какой-то Башмет важнее, чем создатель нового музыкального текста!
Однажды Джон Кейдж сказал, что автобус, проезжающий около консерватории, более музыкален, чем сама консерватория. Теперь Мартынов продолжает эту мета фору и говорит, что сейчас просто автобус музыкальнее автобуса, проезжающего мимо консерватории. Все лучшие музыканты сейчас — это убийцы музыки, потому что они занимаются профанацией, зарабатыванием денег. Если раньше говорили, что публика — враг музыки, потому что она требует только то, что ей знакомо, а то, что незнакомо, музыкой не считает, то теперь уже сами музыканты враги музыки. Такие люди, как Мацуев, Башмет, Спиваков, — они музыку превращают в фигню, потому что слушателям важнее они, чем музыка, которую они исполняют.
Леонида Федорова интересуют только звуки
А вы свою музыку кому адресуете? У вас какая-то своя особая публика?
Я не особо адресую. Я чисто прагматически подхожу. Первую свою пластинку мы записывали на «Мелодии». И мне сказали, что на «Мелодии» тираж — 30 тысяч пластинок. Я спрашиваю: «Как это?» Оказывается, в каждом крупном городе есть хотя бы один магазин «Мелодия»: 30 тысяч этих магазинов и было. И в каждом городе найдется хоть один идиот, который купит любую пластинку, даже речи Брежнева.
При нынешней дистрибуции я понимаю, что тысячу я продам по-любому, что бы я ни записал: нацарапаю что-нибудь, и это купят. Не за год, так за пять лет. Поэтому мы не делаем больших тиражей. Я понимаю, что какая-то публика есть, на любое найдется слушатель: кому-то нравится твой голос, кому-то манера. На таком громадном пространстве люди все равно найдутся. Подозреваю, что моя аудитория омолодилась за последние десять лет. Часть старых поклонников отвалилась: и возраст, и мы поменялись. Пришли другие, помоложе. Но на самом деле ни одна пластинка, кроме «Птицы», никогда не выстреливала в коммерческом смысле.
Меня поразила история о том, как вы записывали «Лиловый день», когда вы покупали пластинки разных музыкантов, ставили их одновременно и, перекрикивая их, записывали свои песни. Получился альбом из песен, спетых под одну гитару и аккомпанемент из самой разной музыки на заднем плане — от Баха до Эминема. Мне кажется, это идеальная метафора того, что происходит сейчас в музыке.
Ну да. Для меня это было очень странно тогда. Я писал это на мини-диск у себя дома. У меня не было ни компьютера, ничего. Это был первый год моей жизни в Москве, и мне было довольно тяжело: неуютно, друзей нет, скучно. Я играл каждую песню много раз, сколько хватало места на одном диске. И вот потом слушаю, что я там записал, и вдруг слышу, как в один трек каким-томистическим образом попадает все — и Третья симфония Рахманинова, и что-то там еще, я уже не помню, что там звучало. Я офигел, я так испугался на самом деле, думаю: ну как же так, Господи? Притом рядом абсолютно никакой трек, а тут вообще идеальный. Это как раз была песня «Музыка моя».
Я был так потрясен — думаю, дай попробую еще. И так каждый раз: из пятнадцати треков один идеальный, мурашки по коже, а остальное вообще фигня, просто набор звуков. Я так записал всю пластинку. И я уверен, что это тогда святая Матрона мне помогла. Мы тогда очень часто ездили в монастырь к иконе святой Матроны (блаженная старица Матрона Московская похоронена на территории Покровского монастыря. — «РР»), я просил ее что-то сдвинуть в моей жизни. Потому что на самом деле сам я не придумал ничего. Ни одной ноты.
Фото: Светлана Привалова/Коммерсант; Нора Жанэ; Виктория Ивлева/РИА НОВОСТИ
- 2 комментария
katehonНаивные вопросы создателю
Отличная статья. Всё просто и доступно объясняется
Открытия в космологии перевернули наши представления о том, как зарождалась Вселенная. Новые теории ставят в тупик неподготовленный ум — одно лишь положение о множественности вселенных чего стоит. Вопросы возникают по всем пунктам этой уже практически признанной всеми инфляционной модели. Алексей Старобинский, главный научный сотрудник Института теоретической физики им. Л. Д. Ландау, и Андрей Линде, профессор Стэнфордского университета, ответили корреспонденту «РР» на некоторые из них
Историю возникновения Вселенной я слышал неоднократно, причем от самого создателя. Нет, не мира, а инфляционной теории, но зато эта теория как раз рождение мира и описывает. Создателя зовут Алексей Старобинский, именно он в 1979 году опубликовал в журнале «Письма в ЖЭТФ» статью о том, как экспериментально узнать, что было до Большого взрыва. Три десятка лет инфляционной теорией занимались многие исследователи: было построено несколько моделей, ее проверили в наблюдениях за реликтовым излучением, и в результате мы имеем следующую картину.
13–14 млрд лет назад наша Вселенная возникла из небольшого пузырька высокоэнергетического вакуума. Размером пузырек был около 1027 сантиметра или на несколько порядков больше, и в нем тогда была сосредоточена вся материя нынешней Вселенной. Той, которую мы сейчас можем видеть.
За доли секунды пузырек многократно раздулся и стал размером уже в сантиметры. Этот процесс назвали инфляцией — раздуванием, отсюда и название теории. Потом Вселенная продолжала расширяться, но уже медленнее. Плотность энергии падала, а сама энергия переходила в другие виды материи, например в вещество. Появились частицы, из них — звезды и галактики. В результате мир пришел к современному состоянию — со звездами, планетами и нами, людьми.
Космологи утверждают, что таких пузырьков, или областей пространства, должно быть много. Они даже придумали термин — мультиверс (мультивселенная). И в этих других пузырьках могут быть физические законы, отличающиеся от наших.
Каждый раз, когда мне приходится пересказывать эту картину, мне задают вопросы, на которые я не умею отвечать. Детские вопросы. Например, такой: «А из чего сделаны стенки нашего пузыря? Как они выглядят?»
Чтобы разобраться со стенками и прочими непредставимыми объектами вселенных, я обратился к двум знаменитым теоретикам инфляционной гипотезы — к уже упоминавшемуся Алексею Старобинскому и к Андрею Линде, создавшему свою модель. Выяснить получилось не очень: создателей по отдельности понять можно, но картинки, которые они рисуют, получаются разными.
— Когда мы переходим от формул к словесным объяснениям, последние очень часто бывают неточными, — сказал мне Алексей Старобинский. — Поэтому нет ничего удивительного в том, что одна и та же формула в словах выглядит по-разному. Причем Андрей старается объяснять понятно, а я как раз не стараюсь. Потом ко мне приходят и говорят: «А вот Андрей Дмитриевич объяснял так просто!» Я отвечаю, что Андрей Дмитриевич для вас слишком все упростил, и не так это все просто.
От себя добавлю, что все-таки речь идет о разных моделях.
Итак, ответы на детские вопросы от двух специалистов по устройству мира.
Как выглядит край Вселенной?
Андрей Линде:
С самого начала — терминология неудачна. Представьте себе, что у вас есть бесконечная плоскость. Идете себе и идете, нет ни начала, ни конца. Это один вариант того, что думают о Вселенной. Второй вариант — что она как шарик: вот вы идете вдоль глобуса и вернетесь в ту же точку. Ни в том, ни в другом случае нет никакого края. И это для всей Вселенной.
Но что может оказаться? Что вся бесконечная плоскость или сфера, так же как наша Земля, разделена на землю, воду, на горы, озера, то есть на разные части, которые имеют разные свойства. Эти части в некоторых случаях имеют форму пузырька, а могут иметь и более хитрую форму. Свойства внутри пузырька и снаружи могут быть одинаковые, просто геометрия будет другой. А может оказаться, что внутри пузырька существуют какие-то поля, и частицы там взаимодействуют по-другому.
Это означает, например, что для тех людей, которые находятся внутри одного пузырька, есть обычные электромагнитные взаимодействия: лампочки горят, электрические поезда ездят и так далее. В другой части нет таких взаимодействий. Это не означает, что законы физики другие, просто в разных частях Вселенной они реализуются по-разному. Представьте себе озеро, половина замерзла — лед, а другая нет, рыба может плавать. Это одно и то же химическое соединение — вода, но для рыбы огромная разница, твердая она или жидкая. Вселенная может состоять из частей, где действует один фундаментальный закон физики, но реализованон по-разному. А смысл этого дела в том, что другие элементарные частицы будут сталкиваться, рассеиваться, не будет электропоездов… Жизнь другая, но где-то глубоко у нее та же первооснова.
Алексей Старобинский:
Давайте уточним терминологию. Не все пользуются словом «пузырь», я бы сказал, что только Андрей здесь его использует. Более употребительна такая терминология, которая потом переходит в концепцию метавселенной или мультивселенной. Вот была некая инфляционная стадия, а из нее возникло много постинфляционных вселенных. Каждая из них — то же самое, что Андрей зовет пузырем. Это действительно не очень удачное слово, потому что под пузырем мы имеем в виду что-то такое со стенками, а здесь как раз никаких стенок нет. В нашем трехмерном пространстве нет, они есть в четырехмерном.
Модель такая: давайте расчертим лист бумаги на произвольные куски, каждый кусок и будет Вселенная. В трехмерном пространстве, конечно, это кубики будут. Вот где-то внутри одного из таких пространств мы с вами сидим. Это — Вселенная в нашем понимании. В физической энциклопедии, кстати, написано как раз мое определение: Вселенная — это все, что мы можем видеть, и то, что наши отдаленные потомки могут увидеть. Так называемый космологический горизонт. То есть наша отдельная Вселенная — это все, что находится в одном связанном объеме. Но таких вселенных множество.
Как выглядит стенка пузыря Вселенной?
Андрей Линде:
Одна из простейших моделей такая. Представьте, что есть горка, и вы с горки могли упасть вправо, могли — влево. Чтобы из правого состояния перейти в левое, вам надо сначала на горку вскарабкаться, это трудно, на это энергию надо потратить. Вот если у вас есть половина Вселенной, где вы упали направо, а половина, где упали налево, — значит, между ними обязательно будет стенка.
Можно ли как-то эту стенку представить? Вот справа у вас стоит Вселенная, назовем это так, в красном состоянии, слева — в зеленом. Вы обязательно должны перелезть через какой-тобарьер, чтобы попасть из красного в зеленое. Во многих теориях эти барьеры очень-очень тонкие. То есть стенка — это 10 в минус 30й степени сантиметра или в минус 15й, зависит от теории. Кроме того, эта стенка может не просто стоять, а двигаться, например на вас. Стенке хочется двигаться в ту сторону, где есть выигрыш в энергии, и скорость ее приближается к скорости света.
Она либо на вас несется, как паровоз, эта тоненькая стенка, либо от вас. В обоих случаях вы ее вряд ли увидите. Потому что если она бежит от вас со скоростью света, то когда вы получите от нее какой-то сигнал, она будет очень-очень далеко. Не то чтобы вы ее не увидели совсем, но вы ее увидите не в том месте, где она сейчас. А если она бежит на вас, то она вас ударит, — и больше вы уже ничего и никогда не увидите.
Это только одна из возможностей. Есть и другая: от одного уровня до другого переходы могут быть плавные. Вот идете вы по Вселенной, и у вас потихонечку накапливаются изменения, вы переходите в другую часть, и там плавно становится не так, как у нас.
Пример этого может быть такой. У нас, в нашей части Вселенной, есть материя и нет антиматерии. Потом вы идете дальше и видите, что пришли в то место, где количество материи и антиматерии одинаково. Потом вы пошли дальше, и там — только антиматерия и нет материи. Вы будете жить в другой области, и у вас будет загадка: а почему это в моей области есть только антиматерия и нет материи? Что, антиматерия лучше? А в нашем мире вы будете задаваться вопросом: почему у нас только материя — что, материя лучше? А в глобальной структуре Вселенной есть и то и другое в разных местах.
Алексей Старобинский:
У нее, как я говорил, нет стенок. Вот мы расчертили лист на квадратики, в каждом — Вселенная. В трехмерном мире это будут такие отдельные объемы — одна Вселенная, другая, третья, а между ними будут двумерные плоскости. Вы скажете: «Вот она, стенка пузыря!» Но для нас она уходит на бесконечное расстояние.
Почему так происходит? Потому что инфляционная стадия — время, когда Вселенная очень быстро раздувалась, — в разных местах имеет разную продолжительность. Это условность, конечно, так как абсолютное время мы считать не умеем. Но практическое следствие такое: при приближении к границе время нахождения в инфляционной стадии все больше и больше. А на этой поверхности, которую вы называете стенкой, время инфляции формально бесконечно. Андрей любит говорить о «вечной инфляции».
Из-за этого получается, что расстояние до стенки бесконечно. И от нас бесконечно, и от любого другого места. Нельзя, так сказать, находиться ближе или дальше, нельзя быть на расстоянии, скажем, метр от границы. Метров нет. Поэтому, если мы поместим человека туда, где, нам кажется, он ближе к стенке, то он все равно увидит то же самое, что и здесь. Звезды у него будут образовываться через те же пять миллиардов лет после конца его инфляционной стадии.
Какого размера Вселенная?
Андрей Линде:
В то время, когда инфляционная теория только возникала, мы все думали: «Вселенная сначала была горячая, был Большой взрыв». Потом появилась такая картинка: Вселенная возникла из маленького пузырька вакуума, который очень быстро вырос. Я иногда говорил, что к концу инфляции Вселенная была размером с грейпфрут, но лучше думать, что это такой грейпфрут, из которого вырастают маленькие грейпфрутики, а потом еще другие.
И всю Вселенную лучше представлять как такой бесконечный растущий фрактал. Вы посмотрите на его кусочек и скажете: «О, он не такой уж и большой!» Но таких кусочков может быть много, и один из них может быть красным, другой зеленым, и от красного к зеленому вам нужно идти гораздо больше времени, чем наши 14,5 миллиарда световых лет позволяют. Поэтому вы сейчас их вообще не увидите, они где-то очень далеко. Но они
реально существуют или будут существовать.Это просто объяснить нормальному человеку: у нас есть один глобус, а потом этот глобус может разбиваться на разные части. Есть Земля, и на ней есть и вода, и леса, и горы — это можно объяснить и понять.
Алексей Старобинский:
Давайте уточним, что мы называем Вселенной. Размер того кружка, который мы видим сейчас, на конец инфляции был порядка сантиметра. Из этого сантиметра Вселенная уже расширялась по инерции. Это было то, что называется Большим взрывом. И сейчас мы видим на 14 миллиардов световых лет в каждую сторону.
Другое дело, что это не есть размер всей Вселенной. Строго говоря, все эти размеры бесконечные. Лучше сказать, что очень близко к границе Вселенная перестает быть однородной. Поэтому нас интересует не вообще все, а размер вот этой однородной части Вселенной. Для этого нужно оценить, где отклонения от однородности станут порядка единицы. Примерно получится е в степени 10 в пятой степени. Это фантастически много. Грубо говоря, с той же точностью это 10 в степени 10 в пятой степени.
Можно ли обойти Вселенную?
Андрей Линде:
Из одной точки в другую вы всегда имеете возможность перейти. Это не то что у вас два воздушных шара, и из одного в другой вы никогда не перескочите. Когда я рисую картинки с пузырями, это одно и то же многообразие, и если бы вы имели сверхсветовую скорость, вы бы все это многообразие оббежали. Нет такого, что вот есть дырка и нет пространства.
То есть всюду пространство есть, но оно такое огромное и условия в разных местах такие разные, что на практике вы никогда из одной части другую не увидите, и никто вам оттуда по телефону не позвонит.
Вы сидите в одном месте и совсем не знаете, что есть еще что-нибудь другое, и думаете: «А я вот вокруг себя погляжу, вся Вселенная такая, во всей Вселенной обязательно должны быть электроны, потому что я вижу их рядом с собой. И в далеких галактиках тоже электроны. И я вижу, что у них константа связи электромагнитная такая же, как у меня, вижу, что пространство справа и слева от нас примерно одинаковое, однородное…» Тогда приходит Эйнштейн и говорит: «Я хочу назвать это все “космологический принцип”, который говорит, что Вселенная должна быть однородная. Почему она должна быть однородная, я не знаю, но открываю окно и вижу всюду одно и то же». Сто лет почти этот принцип существовал.
Сейчас вместо него получается, что в одном месте одно, в другом — другое, но локально кажется, что все одинаково. Считается, что эта локальность — 30 миллиардов световых лет вокруг, потому что мы не можем видеть дальше, чем скорость света, умноженная на возраст Вселенной. Но это на самом деле чуть-чуть не так: с учетом расширения Вселенной мы можем увидеть в два-трираза больше. Касательно всего остального, что за этими границами, то как если бы это был другой мир.
Алексей Старобинский:
В любую точку нашего «куска» мы попасть можем. Но мы не можем попасть в то, что находится за инфляционной стенкой. Те места, где есть инфляция, обладают антигравитационным отталкиванием. Все от всего отталкивается. Иногда неправильно представляют, что, скажем, звезды отталкиваются от звезд. Пустое место от пустого тоже отталкивается. Пустое место и от звезд отталкивается тоже. Вот почему мы не можем стенки достичь: потому что и сама она от нас отталкивается, и нас отталкивает.
Давайте так: что нужно, чтобы выйти из нашей пост инфляционной Вселенной в другую? Пойти назад в прошлое до инфляционной стадии, затем выйти за пределы нашего светового конуса и мгновенно переместиться по пространству, потом уже нормально двигаться в будущее (можно даже сидя на месте). В нашем мире такое невозможно. Я подчеркиваю, как много нужно нарушить, чтобы попасть из одной Вселенной в другую.
Что было до того, как наша Вселенная стала раздуваться?
Андрей Линде:
В той модели, о которой я говорил, мы обходимся одной нашей Вселенной, одним пузырем. А есть другая фундаментальная возможность — пространственно-временная пена, она существует при сумасшедшей плотности, когда еще нельзя всерьез говорить ни о пространстве, ни о времени.Что-то такое первобытное. Из этого первобытного у вас появился один пузыречек, который вы назвали Вселенной. С моей точки зрения, это будет начало всей мультивселенной. Потом развился другой пузыречек, третий, четвертый… Они — отдельные, друг с другом никогда не соприкасаются, из одного в другой вы никогда не перепрыгнете, они просто разные.
Эта возможность существует, она интересная, но она очень трудная. Потому что она требует, чтобы вы поняли, что такое пространственно-временная пена, как это так, что вселенные существуют, но они не контактируют. В каком смысле они существуют, если они не могут одним и тем же человеком никогда быть в принципе увидены? В каком смысле это часть одного и того же?
Для людей сильных, как Алеша Старобинский, это, может быть, и не такая большая проблема. Он так же легко думает о разных вселенных, как о частях одной и той же…
Но мы идем от простого к сложному. Моя картинка, где есть глобус, — это часть другой картинки. А другая картинка такая: таких глобусов много. И одно другому не противоречит. Более того, если вы еще сделаете шаг назад, вы скажете, что не только глобусов может быть много, но и фундаментальных законов природы. Нет пределов тому, чтобы становиться все более абстрактным.
Алексей Старобинский:
До того как наша Вселенная стала расти, она была частью мультивселенной, еще не распавшейся на отдельные куски. Частью чего-то еще более сложного. В самых простых моделях примерно так: до инфляции опять возникает нечто похожее на старую космологию, которая начинается из сингулярности. Некоторые законы расширения не экспоненциальные, а степенные.
Многие пытаются, и я тоже пытался, получить отскок, то есть что-то сжимающееся… Но не получается… Сложно и требует специальных предположений.
То первобытное вещество, что было до Вселенной, — вакуум?
Андрей Линде:
В первой модели инфляции все происходило в том, что называется «ложный вакуум» — такой вакуум с высокой плотностью энергии. Но эта модель не работает. Должно быть какое-то поле, чтобы получить действующую инфляцию.
Алексей Старобинский:
Я избегаю слова «вакуум». Уже сейчас сказать «вакуум» — значит не сказать ничего, потому что видно, что вакуумов очень много. Даже ударились в противоположную крайность: в теории струн вакуумов столько, что человеческой жизни не хватит изучить, и это представляет принципиальную проблему для науки. Я думаю, что в действительности проблемы нет, но решение достаточно сложное.
Вакуумов очень много. И Глинер ввел очень удачное слово «вакуумоподобный». До начала Вселенной был один из таких вакуумов, и сейчас темная энергия представляет собой другое вакуумоподобное состояние.
Как узнали, что пространство расширялось и сейчас расширяется? Ведь пустоту не померяешь.
Андрей Линде:
Это очень непростой вопрос. Чтобы говорить о расширении, вы должны на пространство поставить какие-то точки и сказать, сколько от одной точки до другой. В пустом вакууме нет возможности поставить точки. И даже если вы их ментально поставите куда-то, то кто-то другой придет и скажет: «А я бы поставил точки по-другому».
А если вы имеете Вселенную, в которой некая вещь — скалярное поле — начинает меняться со временем, то способ расставить точки оказывается однозначным. После того как вы их расставили, вы можете сказать, что от одной точки до другой размер пространства увеличивается. И вот это и есть масштабный фактор. Вы взяли две точки и сказали, что через некоторое время расстояние между ними окажется экспоненциально большим. Это имеет определенный наблюдаемый смысл.
Если бы был просто вакуум, очень трудно было бы вообще что-нибудь сказать о том, раздувается Вселенная или нет. Поэтому отчасти первые модели инфляции — то, что придумал Алан Гус, — не работали. В работающих моделях Вселенная, с одной стороны, расширяется почти экспоненциально быстро, а с другой стороны, в ней происходят некоторые изменения: какое-тоскалярное поле едет вниз, имеет скорость… Вы делаете так: берете некий кусочек пространства и смотрите его изначальный размер, например, 10 в минус 30й степени сантиметра. Или 10 в минус 33й — планковская длина. После этого смотрите, какого размера стал этот кусочек через какое-то время. И из-за того, что в этом кусочке есть движение скалярного поля, я могу придать смысл тому, что он меняется.
Алексей Старобинский:
Ответ такой. Свойства пустоты можно узнать так же, как электрическое поле узнавалив семнадцатом-восемнадцатом веках. Его же не видно! Как узнавали? Помещали в это поле тела и смотрели, как они движутся.
Для ранних стадий Вселенной пробные тела трудно найти. Поэтому мы и говорим, что тогда был не истинный вакуум, который по определению что-то такое изотропное… Были малые отклонения. Такие, которые можно рассматривать как пробные тела, — они не влияли на общую кинетику. Их мы и видим — отклонения гравитационного поля от того самого, однородного.
Если говорить о поздних стадиях, то достаточно просто посмотреть. Что такое галактика? Это неоднородность на общем фоне. Кстати, с этой точки зрения мы сами есть малые возмущения с характерным размером порядка полтора-два метра, с характерной массой, скажем, от 50 до 100 килограмм.
И галактики, и мы с вами — те самые пробные тела. Но нужно сказать, что не просто одна галактика удаляется от другой, а все галактики, кроме самых ближайших, удаляются. На больших расстояниях, больше двух-трех мегапарсеков.
Второе. Важно сказать, что они не просто удаляются, а каким образом удаляются. Есть закон Хаббла: скорость удаления пропорциональна расстоянию. Это замечательно тем, что именно R (расстояние) — не R квадрат, не куб, не корень… Чем же этот закон такой замечательный? Только при этом законе нет избранной точки, нет центра у Вселенной. И хотя мы по-прежнемуговорим, что галактики удаляются друг от друга, но поскольку они удаляются одинаково во всех точках, естественно предположить, что расширяется пространство.
Вместо эпилога
Андрей Линде:
Не страшно ли про это думать? А вам не страшно думать о жизни и смерти? Через двадцать лет меня не будет, а может, раньше или, может, позже… А потом скажете: ну вот, страшно думать, так я и не буду. Многие и не думают… Трудно, но когда обнаруживается, что это не просто темнота, через которую нельзя пробраться, а, наоборот, открываются неожиданные возможности понять. И тогда вместо испуга у вас начинается состояние экстаза. Оно нечасто возникает. У меня — пару раз в жизни: вдруг вы понимаете, что весь мир для вас открылся, и вы непременно должны об этом всем рассказать. И если не расскажете, то люди умрут, не понимая. С нашим ограниченным набором возможностей мы, как дети, радуемся, когда обнаруживаем какие-то кусочки правды.
Страшно или не страшно, но пути назад нет для людей, которые умеют с этим разбираться.
Пока что все идет как будто в правильном направлении. Когда мы начали сравнивать вероятности — какая вероятность жить в красной Вселенной по сравнению с синей, — от этих вопросов руки опускались. И тогда картина, что в разных частях разные свойства, стала почти неизбежной. От этого трудно отказаться и идти назад.
Фактически эта вещь такая же идеологическая, как то, что вот мы жили в Советском Союзе и думали, что туда весь мир должен идти, а в США все думали, что мир должен жить в капитализме. А потом оказалось, что можно и так и так. В разных частях мира живут по-разному. Необязательно быть человеком, который говорит: «Только я прав! Только мой бог — самый лучший бог». Эту ограниченность теория множественных вселенных помогает снять. Леша Старобинский про это говорил. Он — великий человек, не даст соврать.
Иллюстрации: Роман Манихин
- 8 комментариев
katehon10 социальных страхов Льюиса Кэрролла
Григорий Тарасевич, Юлия Идлис, Константин Мильчин
Иллюстрации: Александр Блосяк
4 марта на экраны выходит "Алиса в Стране чудес" Тима Бертона - второй после "Аватара" фильм, снятый под формат 3D и демонстрирующий зрителю новую объемную жизнь, похожую и непохожую на окружающий нас мир. В свое время окном в новую реальность - реальность будущего - стали сами книги Льюиса Кэрролла. Рассказывая о странных, абсурдных и страшноватых приключениях семилетней Алисы в Стране чудес и в Зазеркалье, Кэрролл создал энциклопедию социальных страхов будущего. Многие из этих страхов во времена писателя еще не имели названия, но человечество уже подсознательно начинало с ними бороться, создавая новые институты и технологии, принимая законы, совершая открытия. В борьбе с собственными социальными кошмарами наше общество и стало таким, какое оно есть
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ....Педофилия
У Кэрролла. Нынешний культурный миф о педофилии имеет двух родоначальников: Льюиса Кэрролла и Владимира Набокова. При этом вопрос, был ли педофилом сам Кэрролл, остается открытым. С одной стороны, он был холостяком и дружил с маленькими девочками. В обеих «Алисах» семилетняя героиня постоянно ведет доверительные беседы со взрослыми незнакомыми мужчи-нами (с Чеширским Котом, Гусеницей, Шалтаем-Болтаем и т. д.). А в «Алисе в Зазеркалье» есть даже «взрослое», чувственное описание девочки, перегнувшейся через борт лодки, чтобы сорвать кувшинку: «Волосы ее спутались и упали в воду, глаза жадно блестели». С другой стороны, во времена Кэрролла его коллеги еще не видели никакого криминала в дружбе бездетного мужчины с их маленькими дочерьми.
Детская картина мира интересует Кэрролла прежде всего потому, что предполагает неограниченные возможности. Для ребенка возможно и реально то, от чего взрослый давно уже отказался в силу усталости, непростого жизненного опыта и груза обязательств. Взрослый не может погнаться за кроликом и пропасть в кроличьей норе на целый день; не может всерьез отнестись к битве Труляля и Траляля за погремушку, потому что у него свои войны и свои «погремушки»: власть, деньги, общественное влияние. В целом ребенок, по Кэрроллу, может гораздо больше, чем взрослый. В ХХI веке подобные убеждения принесли обвинения в педофилии и два судебных процесса Майклу Джексону.
В мире. Понятие педофилии появилось в 1886 году — через 15 лет после выхода «Алисы в Зазеркалье»: его ввел известный немецко-австрийский психиатр Рихард Крафт-Эбинг, пионер в исследовании сексуальных девиаций. До этого половое влечение к подросткам не воспринималось обществом как отклонение от нормы: в Лондоне большим спросом пользовались проститутки-девственницы (то есть девочки 14–15 лет). Это вполне укладывалось в общий тренд: дети с малолетства начинали работать наравне с взрослыми, а понятия «детский труд» как этико-юридической категории просто не существовало.
По мере того как роли и функции ребенка и взрослого в обществе разделялись, ребенок постепенно становился субъектом права. В 1965 году педофилию окончательно признали извращением, а к концу ХХ века педофилы стали чуть ли главными врагами западного общества. На рубеже ХХ и ХХI веков борьба с «любителями детей» породила другой социальный кошмар — за любое проявление любви к детям быть заподозренным в педофилии, то есть фактически дискриминацию взрослых.
Защитные механизмы цивилизации. Во-первых, законы, защищающие лиц, не достигших «возраста согласия», от сексуальных контактов. «Возраст согласия» колеблется от 12 (на Филиппинах или в Колумбии) до 20 лет (в Тунисе). А во-вторых, публичность: в США создан Национальный публичный реестр сексуальных преступников, и любой желающий, зайдя в онлайновую базу данных, может узнать, например, что некто Льюис Кэрролл (фотография прилагается) 1949 года рождения, белый, рост 5 футов, проходил по делу о совращении несовершеннолетних. Он отсидел свой срок и сейчас проживает в городе Боудон по адресу: Anglea Avevue, 215.
Время
У Кэрролла. «Если бы ты с ним [со временем] не ссорилась, могла бы просить у него все что хочешь. Допустим, сейчас девять часов утра — пора идти на занятия. А ты шепнула ему словечко, и — р-раз! — стрелки побежали вперед! Половина второго — обед!»
Большинство обитателей Страны чудес и Зазеркалья могут управлять временем: для них оно может идти как вперед, так и назад, лететь стрелой или стоять на месте. Алиса ничего этого не умеет, поэтому для нее время, идущее то слишком быстро, то слишком медленно, то вовсе задом наперед, становится настоящим кошмаром. На протяжении XIX–XXI веков темп жизни постоянно растет, расстояние между Америкой и Европой измеряется уже не неделями, а днями и даже часами, люди все больше зависят от скорости обработки информации — в результате у современного человека формируется стойкое ощущение, что он не успевает за временем. Но договориться с ним, как Шляпник, еще никто не смог.
В мире. Кэрролл написал «Алису в Стране чудес» в 1864 году, а в 1868м Джон Стюарт Милль, британский философ и экономист, обогатил язык словом «антиутопия». Появилось опасение, что прогресс и ход времени не принесут человечеству ничего хорошего. Массовая литература конца XIX века пронизана смесью страха перед будущим и веры в его радужность. Весь ХХ век человечество будет пытаться покончить со временем, «остановиться» — и все эти попытки будут тщетными. В 1914 году цвет европейской молодежи отправится на «войну, которая положит конец всем войнам» — так называли будущую Первую, а потом и Вторую мировую. В начале 1990х американский философ Фрэнсис Фукуяма объявит о «конце истории» — и ошибется. Время идет вперед, причем все быстрее.
Защитные механизмы цивилизации. Главным образом — это механизмы для измерения времени, дающие иллюзию контроля над ним. Сегодня часы есть в каждом устройстве: телефоне, автомобиле, плите, фотоаппарате. В процессе борьбы с властью времени цивилизация создала и институт кредитования, суть которого в том, что мы получаем рубли и доллары из будущего, и институт научного прогнозирования: методы статистического анализа и экспертные оценки позволяют нам узнать, какой будет через 50 лет среднегодовая температура в Сибири или численность населения Индонезии. Эти прогнозы запросто могут и не сбыться, зато сейчас у нас есть ощущение полной определенности.
Маргиналы
У Кэрролла. Алиса все время сталкивается с существами, которые в приличном обществе являются несомненными маргиналами: звери (Белый Кролик), сумасшедшие (Мартовский Заяц), говорящие цветы (Тигровая Лилия), мутанты (Шалтай-Болтай). Однако с их точки зрения маргиналом оказывается как раз она, воспитанная девочка из хорошей викторианской семьи. Цветы шокирует форма ее «лепестков», Белый Кролик считает ее прислугой и гонит за перчатками, игральные карты и шахматные фигуры указывают ей место, а для гигантского говорящего яйца все люди вообще на одно лицо. Кэрролл показывает, насколько условно понятие социальной нормы и отклонения от нее: каждый из нас в любой момент может оказаться маргиналом.
В мире. В XIX веке маргиналами становились или застрявшие в прошлом (например, разорившиеся и обезумевшие от горя аристократы), или опередившие свое время (социалисты и суфражистки, подвергавшиеся преследованиям со стороны властей или общества). Другим фактором маргинализации являлась принадлежность к определенной национальной культуре: в конце XIX века Англия приобрела репутацию страны чудаков и эксцентриков, потому что ее жители путешествовали больше остальных европейцев и чаще сталкивались с представителями других наций и культур, невольно провоцируя или становясь участниками конфликтов на этой почве.
Само же понятие «маргинал» появится только в 1920е годы, когда американские социологи зададутся вопросом, почему различные группы иммигрантов адаптируются к новой социальной среде с разными скоростью и результатом. В XXI веке этот вид «отклонения» стал считаться «национальной и культурной самобытностью», а в социальном смысле границы маргинальности почти слились с границами криминала: толерантное западное общество принимает как норму все, что не подпадает под действие уголовного права.
Защитные механизмы цивилизации. Общество издавна защищалось от маргиналов, помещая их в специально отведенные места: тюрьмы, лечебницы, приюты для бездомных. В 1970е с развитием политкорректности соблюдение прав всевозможных маргиналов и меньшинств
стало важным социальным трендом. В развитой западной стране гомосексуалист, клошар, носитель языка тувалу, анархо-индивидуалист, ВИЧ-инфицированный и т. п. могут получить преимущества перед обычными гражданами. То есть общество как бы восстанавливает справедливость по отношению к тем, кого оно веками маргинализировало и даже преследовало, а с другой стороны — защищает себя от этих меньшинств, загоняя их в правовое и культурное гетто.Мутации и изменение человеческого тела
У Кэрролла. «Ах, почему я не складываюсь, как подзорная труба! Если б я только знала, с чего начать, я бы, наверное, сумела», — думает Алиса перед крошечной дверью в чудесный сад, куда не может попасть из-за того, что она нормального человеческого роста. Впрочем, как выясняется, от этого «недостатка» легко избавиться: Кэрролл показывает, что человеческое (и любое антропоморфное) тело может принимать самые причудливые формы. У Алисы вырастают ноги, и шея становится выше деревьев; у Шалтая-Болтая рот в улыбке распахивается так, что еще чуть-чуть — и вся его верхняя часть отвалится; Чеширский Кот может быть одной головой, без туловища. Однако, в отличие от реального мира, где все подобные трансформации случайны, нефункциональны и потому чаще всего связаны с инвалидностью, в Стране чудес ими можно управлять. Кэрролл выступает предвестником пластической хирургии, пирсинга, пересадки органов и прочих практик, призванных помочь человеку расширить возможности своего тела.
В мире. В ХIX веке интерес к людям, в физическом развитии которых произошло какое-то отклонение от нормы, достиг пика. Новое индустриальное общество требовало доступных развлечений — одним из них были бродячие цирки, в которых показывали диковинных людей: альбиносов, сиамских близнецов, несчастных, чье тело было покрыто волосами с ног до головы, гигантов и карликов. И именно к этому времени относятся первые попытки исследовать феномен с научной точки зрения; зарождается евгеника.
Защитные механизмы цивилизации. В ХХ веке медицина научится разделять сиамских близнецов, предложит пересадку кожи людям с нарушенной пигментацией — все эти усилия будут направлены на возвращение к «норме», а не на трансформацию тела в соответствии с нуждами его владельца. Людей типа австралийца Стеларка, вшившего себе в предплечье — в качестве художественного жеста — выращенное в лаборатории ухо, по-прежнему считают уродцами или психами.
Политкорректность
У Кэрролла. Персонажи обеих «Алис» чудовищно обидчивы. При Мыши нельзя упоминать ни кошек, ни собак; предложение «отрезать по кусочку» от Бараньего Бока является верхом бестактности; Шалтая-Болтая ни в коем случае нельзя называть яйцом. Вроде бы эти социальные условности направлены на то, чтобы учесть интересы всех собеседников и сделать общение максимально комфортным. Но в итоге именно из-за них общение становится бессмысленным, лицемерным, опасным и в конечном счете невозможным: почти каждый разговор, который Алиса начинает c изысканно-вежливой фразы, оканчивается обидой, ссорой или даже дракой.
В мире. Система правил, известная как политкорректность, возникла из стремления защитить свою частную жизнь от вторжения чужаков. Англия середины XIX века — страна, где рушатся социальные устои: общество демократизируется, средний класс наступает на пятки старой аристократии. У тех и у других масса болезненных вопросов и тем, которые лучше прилюдно не обсуждать. Так появляется целый свод правил общения: нельзя задавать личные вопросы, нельзя обсуждать политику, нельзя говорить о деньгах — в результате общение сводится к обсуждению погоды. Эта тенденция продолжится и в ХХ веке: в 1970е возникнет понятие «политкорректность» — когда западное общество, стремясь защитить меньшинства, с упоением займется самоцензурой и за 30 лет доведет ее до абсурда. При этом ростки ее можно было наблюдать уже в конце XIX века: англичан, приезжавших в США, поражало, что чернокожих там называли не «неграми», а «цветными».
Защитные механизмы цивилизации. Изначально к таким механизмам относилась и сама политкорректность: она защищала всех членов общества от неловких ситуаций и случайных конфликтов. Однако очень быстро из рекомендательной она превратилась в обязательную, где-то даже тоталитарную. И сегодня отношения общества с его потенциально «ущемленным» членом регулируются не только этикетом, но и законами, нормами, запретами, которые касаются всех сторон жизни — от личной переписки до найма на работу. Так что теперь общество вынуждено защищаться от дошедшей до абсурда политкорректности — в том числе и законодательно. В частности, в 2007 году Госдума отклонила законопроект, предлагающий запретить публичное упоминание национальности преступников.
Политические игры
У Кэрролла. За образами Моржа и Плотника, которые приглашают устриц на прогулку, а потом съедают их, как и за образами Льва и Единорога, ведущими бесконечную и бессмысленную битву, скрываются Гладстон и Дизраэли — лидеры Либеральной и Консервативной партий, постоянное соперничество между которыми находилось в центре английской общественной жизни тех лет. Но Кэрролл показывает и чудовищную бессмысленность политики в целом: войны в Зазеркалье ведутся из-за сломанной погремушки, а в Стране чудес миром правит картонная колода карт, в которой Король на ходу выдумывает законы и устраивает из суда фарс, а Королева то и дело требует отрубить кому-нибудь голову — на всякий случай. Ужас в том, что политика — обыкновенная игра и ничего более; играть в нее может даже семилетий ребенок.
В мире. Одним из проявлений такой игры в политику можно считать существовавшие в викторианской Англии «гнилые местечки» — так называли заброшенные города и деревни, которые из-за несовершенства законов имели свое представительство в парламенте. Индустриальная революция меняла облик страны: одни города исчезали, другие появлялись, а избирательная система не поспевала за этими изменениями. Депутат от «гнилого местечка» банально покупал себе голоса «избирателей» у лендлорда — в самые жирные для жуликов годы таким образом в парламент избиралось до половины депутатов. Полвека будут бороться парламентарии с этой системой, отнимая места у несуществующих населенных пунктов и передавая их новым промышленным городам.
Впрочем, современная политика — тоже игра: «белые» (силовики, «оранжевые», республиканцы) делают ход — в ответ «черные» («питерские юристы», бело-голубые, демократы) передвигают свою фигуру.
Защитные механизмы цивилизации. Пока их нет. С развитием политтехнологий все, что человечество придумывает, чтобы сделать политику серьезной, оборачивается игрой или даже фарсом, включая процедуру выборов и подсчета голосов, предвыборные кампании, черный и белый пиар и т. п.
Катастрофы
У Кэрролла. В обеих «Алисах» катаклизмы и стихийные бедствия обычно происходят по вине самой Алисы, то есть человека. Их катастрофичность в том, что они нарушают привычный уклад жизни обитателей Зазеркалья и Страны чудес; в каком-то смысле это социальные катастрофы. Домик Белого Кролика качается, как при землетрясении, оттого что в нем шевелится ставшая гигантской Алиса. Мышь, Орленок, Додо и другие существа чуть не тонут в «наводнении», которое огромная Алиса наплакала в комнате. Любая перемена, спровоцированная человеком, не менее ужасна, чем стихийное бедствие, причем герои Кэрролла и в том и в другом случае озабочены не спасением собственной жизни, а, например, сохранностью чайного сервиза в гостиной.
В мире. В XIX веке самые крупные катастрофы происходят в море и на железной дороге. В год выхода «Алисы в Стране чудес» в Канаде, у города Сен-Илер, случилась страшная катастрофа: поезд с немецкими и польскими иммигрантами упал с моста в реку, итог — 99 погибших и 100 тяжелораненых. В США, где поезда были основным средством перемещения по стране, катастрофы с десятками погибших происходили ежегодно. Крупные кораблекрушения были так же регулярны: в год выхода «Алисы в Зазеркалье» сразу 33 американских китобойных судна застряли во льдах около Аляски.
В ХХ веке с изменением основного способа передвижения на первый план вышел страх авто— и авиакатастроф, хотя поезда по-прежнему сходят с рельс, а корабли тонут. После 11 сентября 2001 года к прежним страхам добавилась еще и боязнь терактов. Однако за всеми этими катастрофами стоит человек: мы боимся только того, что можем натворить сами. И любой фильм о тайфуне, урагане или наводнении, грозящих уничтожить жизнь на Земле, начинается с упоминания о том, что человечество загрязняет окружающую среду, вызывая тем самым изменения климата.
Защитные механизмы цивилизации. На протяжении долгих веков существовал только один институт борьбы с катастрофами — пожарные. Но сейчас во многих странах есть специальные органы, которые ведают «чрезвычайными ситуациями». Россия — одно из немногочисленных государств, где такое ведомство имеет статус министерства.
Кроме того, человечество постоянно совершенствует системы предупреждения о катастрофах. Например, МЧС с этого года начинает использовать систему Cell broadcast: случись что — все владельцы сотовых телефонов, находящиеся в опасной зоне, получат предупреждающее сообщение. Так что если у вас в телефоне только поздравления с праздником и прочая ерунда, значит, вокруг все спокойно. Пока.
Виртуальная реальность
У Кэрролла. «Зазеркальный» и «чудесный» мир у Кэрролла ничуть не менее осязаем, чем тот, из которого родом Алиса: в нем все можно потрогать, многое попробовать на вкус.
Единственное, чего в нем нельзя, — это умереть: Алиса выживает, падая в очень глубокую нору, Шалтай-Болтай, даже свалившись со стены и разбившись, остается жив, а Единорог в каждой схватке пронзает рогом Льва, не причиняя тому никакого вреда. Этот мир управляется мысленным усилием: стоит Алисе задуматься над тем, как бы ей уменьшиться, рядом с ней возникает пузырек с уменьшающей жидкостью и т. д. Фактически Кэрролл изображает виртуальную реальность, знакомую многим современным геймерам. Однако, живописуя ее красоты и чудеса, он предупреждает и об опасности: выхода из кроличьей норы или зеркала не существует — выйти из виртуального мира можно только проснувшись, то есть сознательно от него отказавшись. А на это способен далеко не каждый.
В мире. Во второй половине XIX века расширять географические границы мира было уже практически некуда, и математик Льюис Кэрролл одним из первых писателей Нового времени попытался расширить его границы принципиально иным образом. Литература давала чуть ли не единственную возможность создавать виртуальную реальность, хотя были предприняты к этому и первые технические шаги: распространение телеграфа, фотография, изобретение электромеханической счетной машины. Но пройдет почти век, прежде чем эти разрозненные изобретения станут частью единой системы и приведут к появлению интернета.
Защитные механизмы цивилизации. Сперва человечеству не нравилось, что виртуальная реальность не настоящая, и оно пыталось приблизить ее к реальной. Так появились мощные процессоры, изощренные компьютерные симуляторы (игровые и учебные), 3Dформат в кино. Однако на рубеже ХХ–XXI веков тренд сменился: теперь человечество пытается оградить себя от соблазнов виртуальности. В 1995 году американский психиатр Иван Голдберг ввел термин «интернет-зависимость» — фактически виртуальный мир встал в один ряд с героином и водкой. Сейчас существуют всевозможные группы «анонимных игроманов», специализированные клиники и проекты типа «Библиотеки против компьютерных игр». Но серьезных институтов или правовых норм для борьбы с этой угрозой до сих пор нет.
Наркотики
У Кэрролла. Льюис Кэрролл принимал опиум как лекарство, но, были ли романы про Алису написаны под его воздействием, неизвестно. Один из сквозных мотивов в «Алисе в Стране чудес» — героиня что-то съедает или выпивает, после чего с ее телом начинают происходить какие-то изменения либо ей в голову приходят странные мысли. Наконец, имеется мудрая Гусеница, черпающая вдохновение в кальяне. В целом после съеденного или выпитого мир вокруг Алисы становится гораздо интереснее. За неимением технических средств управления виртуальной реальностью викторианская эпоха прибегала к химическим, но Кэрролл предупреждает своих читателей об опасности злоупотребления неизвестными веществами: например, если откусить от соответствующего гриба слишком большой кусок, можно получить массу неприятных последствий в виде шеи высотой с хорошее дерево.
В мире. Основными наркотиками тогда были опиум и производный от него морфий; в ХХ веке им на смену пришел сперва кокаин, потом синтетические наркотики и героин. По разным оценкам, в начале 1860х годов в Англии до 5% населения регулярно употребляло опиум или морфий. В США во время Гражданской войны морфий использовался в качестве обезболивающего, в результате чего у сотен тысяч ветеранов появилась наркозависимость. Интересно, что в XIX веке европейцы ввозили наркотики в Азию (Англия и Франция дважды воевали с Китаем, требуя открыть порты для торговли — в первую очередь опиумом), а в ХХ веке наркотрафик, наоборот, идет из Азии в Европу. Опасность и тяжелые последствия наркозависимости начинают обсуждаться в 1860х; до этого наркотики окружены романтическим флером и представляются золотым ключиком, отпирающим дверцу в чудесный сад — совсем как в «Алисе».
Защитные механизмы цивилизации. Человечество успело испробовать разные средства борьбы с наркоманией. Некоторые страны разрешают легкие наркотики, считая, что только так можно победить тяжелые. Другие ужесточают законодательство и вводят смертную казнь за наркоторговлю. Кроме того, борьба с наркотиками значительно расширила силовой аппарат современных государств: почти повсюду есть специальные полицейские службы для борьбы с наркоторговлей — в США к этому привлекают даже армию. Российская Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков подчиняется непосредственно президенту.
Потеря самоидентификации
У Кэрролла. Почти каждый встреченный персонаж, от Гусеницы до Пудинга, задает Алисе вопрос, кто она такая, и ставит под сомнение любой полученный ответ. Сама Алиса тоже сомневается: если утром она была нормального роста, потом уменьшилась до трех дюймов, потом выросла до 9 футов, потом снова уменьшилась — осталась ли она собой, Алисой? И как это определить? Кэрролл показывает кризис самоидентификации в действии — Алиса точно знает, кто она, лишь у себя дома в окружении привычных вещей и понятных социальных ритуалов: прогулка со старшей сестрой, сматывание клубка шерсти в гостиной перед камином. Выпадая из этой — довольно условной — системы координат, Алиса как бы теряет себя, иногда даже забывая собственное имя. Впрочем, в этом есть и свои плюсы: она может стать кем угодно. Так, например, в Зазеркалье Алиса демонстрирует чудеса социальной мобильности, за 11 ходов становясь из Пешки Королевой.
В мире. Персональная идентичность в XIX веке регулировалась общественными устоями: человек определялся через его семейное и имущественное положение, круг знакомств, образование и условия жизни. Большая часть ХХ века прошла в бунтах против этих устоев: молодежь 1920х, 1950х, 1960х и 1990х боролась за свободную любовь и гражданские браки, дауншифтерство и возможность выбирать себе имя, страну жительства и гражданство, то есть за право быть кем угодно. Одновременно с этим страх потерять идентичность становится одной из важнейших тем в кино и литературе.
Вероятно, в XXI веке человек, освободившись от социально обусловленных факторов идентичности, станет бороться за право быть собой — если все еще будет знать, кто он такой на самом деле.
Защитные механизмы цивилизации. Формально нашу идентичность защищает целый ворох документов: паспорт, биометрический паспорт, банковские данные, военный билет, трудовая книжка, водительские права… Но чем жестче становилась бюрократическая система фиксации нашей идентичности, тем активнее развивались технологии, позволяющие ее изменить. Врачи делают все более искусные операции по смене пола, а интернет дает возможность, например, усатому мужчине по имени Григорий (как записано в его паспорте) в социальных сетях быть Алисой из фильма Тима Бертона — с соответствующим лицом, полом, возрастом и национальностью.
источник - http://www.rusrep.ru/2010/08/strahi/
katehonКредит доверия / Вторник, 09.02.2010: Михаил Хазин, экономист
katehonВсем нужен Сталин
- 12 комментариев
katehonБлистательный русский патриот!
katehonПсихология VS Социология - Кто прав?
- 8 комментариев
katehonApocalipsys Now!
katehonВечные ценности консерватизма
katehonПерегибы на местах? - В Грузии снесен еще один памятник воинам, погибшим в Великую Отечественную
katehonОбама, видимо, сломается и пойдет на попятную
katehonПрогноз для России на 2010 год
katehonМ. Хазин. Краткий прогноз для России на 2010 год
- 3 комментария
katehonМ.Хазин Прогноз на 2010 год
Автор: Михаил ХазинТрадиционный экономический прогноз на 2010 год
Как это принято у нас на сайте, открывается настоящий текст анализом прогноза на предыдущий, 2009 год. Начинался он с утверждения, что ушедший год будет годом признания убытков, прежде всего, финансовых институтов и других компаний. В частности, отмечалось, что масштаб «цепочек секьюритизации», то есть кредитов, выданных друг другу компаниями, прежде всего, финансовыми, под залог деривативов, будет существенно сокращаться.
Этот прогноз исполнился практически полностью. Во-первых, было публично признано, что финансовое положение значительной части компаний и выпущенных ими ценных бумаг не соответствует действительности. Искажения были столь основательны, что инвесторы и даже государственные чиновники США стали подавать в суд на рейтинговые агентства, которые, исходя из интересов финансовой элиты, постоянно завышали рейтинги.
Во-вторых, стало ясно, что система деривативов вообще не годится в условиях кризиса, падения ВВП, снижения стоимости залогов и разрушения системы страхования финансовых рисков. Как следствие, во избежание кризиса ликвидности, денежные власти США были вынуждены заменять взаимные кредиты банков под деривативные ценные бумаги на прямые кредиты со стороны ФРС. Объем соответствующих программ только в официальной части достиг пары триллионов долларов, а многочисленные слухи поднимают их объем до 9 триллионов долларов.
В-третьих, масштаб взаимного недоверия стал настолько велик, что резко начал сокращаться кредитный портфель американских банков, достигнув масштабов, не виданных много десятилетий. Собственно, падения не было, по крайней мере, 40 лет, все это время объем кредитов рос. Уникальные и пугающие темпы падения объемов кредитного портфеля является на сегодня главным доказательством продолжения кризиса.
Отдельно было сказано о продолжении «парада девальваций», причем целью таких действий, в соответствии с прогнозом, должно было стать спасение предприятий, которые рушатся под тяжестью долгов, не в силах их более рефинансировать.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Это явление нашло свое отражение, прежде всего, в поддержке национальных банковских систем, причем Великобритания потратила на это средства в объеме более 50% ВВП, Нидерланды – более 40%, США – более 30% (с учетом забалансовых средств ФРС), Германия – более 20%. Значительная часть этих средств появилась за счет эмиссии (исключение – Россия и Китай, которые использовали средства, накопленные ранее в резервных фондах), а девальвация валют, слабо заметная на их движении друг относительно друга, ярко проявилась в росте мировых цен на золото. При этом власти США активно (ссылка) «давят» на банковскую систему с целью увеличения кредитования реального сектора.
По упомянутой выше причине практически не было крупных банкротств (хотя судьба General Motors, скорее всего, ждет еще много американских предприятий), но, например, в США, резко вырос масштаб банкротств предприятий малого бизнеса. Как это всегда бывает в условиях обострения кризисов, наружу вылезают многочисленные финансовые махинации, из которых наиболее ярким было «дело Мэдоффа». Как и в других подобных случаях, довольно быстро выяснилось, что контролирующие органы имели все возможности и информацию для предотвращения этой операции на самом раннем этапе ее осуществления. То, что это не было сделано, резко подорвало доверие ко всей системе контроля за финансовыми операциями, что, в условиях кризиса, явно не будет способствовать устойчивости мировой финансовой системы.
В прогнозе предполагалось, что в 2009 году начнутся суверенные дефолты. Большой объем эмитированной наличности предотвратил эти события, хотя на слуху были проблемы Украины, Испании, Греции, Дубая.
Много места уделялось в прогнозе выбору государственной политики, прежде всего, американской, направленной на оздоровление экономики. В частности, утверждалось, что поскольку американским экономистам не свойственно изучать межотраслевые взаимодействия, то они не в состоянии понять, как именно будет влиять падение спроса и изменение его структуры на доходы предприятий в различных отраслях, а значит, разработать внятной и адекватной политики оздоровления реального сектора у них не получится.
Именно это и случилось, как и предполагалось, власти США, не имея адекватной информации, ограничиваются общей поддержкой системы кредитования (то есть, фактически, попытками, причем не самыми удачными, пролонгации кредитов) и точечной поддержкой наиболее крупных предприятий. В этом месте прогноз реализовался настолько точно, что я приведу точную цитату годовой давности: «Если бы Обама действительно хотел перемен (под лозунгом которых он и был избран), тогда да. Но весь состав его администрации, практически полностью состоящий из коррупционеров времен Клинтона, показывает, что они будут тянуть ситуацию до конца. Тянуть и тянуть, максимально растягивая удовольствие распределять бюджетные деньги и контролировать мировую финансовую систему. Кроме того, такой сценарий позволяет держать жизненный уровень населения США и не допускать мощных социальных выступлений (хотя по ряду данных, власти страны к ним готовятся). Разумеется, все это возможно только до некоторого момента, но я предположу, что наступит он уже за пределами 2009 года, хотя некоторые эксперты считают, что резкие события начнутся уже этой осенью».
Как и ожидалось в прогнозе, США занимались пропагандой оптимистических ожиданий, демонстрировали «выход из рецессии» (вплоть до пересчета статистики, направленной на перенос темпов роста из прошлых лет на два последних квартала завершившегося года, максимально тормозили публичное обсуждение реальных причин кризиса на международном уровне). Кроме того, США активно манипулировали нефтяными ценами с целью поддержания оптимального для себя финансового баланса.
Для Европы, как и предполагалось в прогнозе, споры шли как по линии противоречий между отдельными государствами и Евросоюзом в целом, так и внутри зоны евро. Как мы и предполагали, северные страны Европы (Германия, Франция), играющие главную роль в определении политики Евро Центробанка, вполне устраивала политика «сильного» евро, в то время как южные страны, особенно Испания и Греция, сильно от этой политика страдали. Связано это со спецификой экономической модели южных стран Европы, которая предполагает, что основные свои доходы значительная часть населения получает от туризма. В условиях кризисов (и резкого сокращения туристических потоков) эти страны всегда существенно увеличивали свои бюджетные социальные программы, что позволяло как поддерживать население, так и девальвировать национальные валюты, стимулируя туризм. После введения евро второе стало невозможно, а первое привело к выходу размеров дефицитов бюджетов этих стран из параметров, определенных «Пактом о стабильности», на который, впрочем, в условиях кризиса, просто перестали обращать внимание. Но в любом случае, элиты южных стран Европы вполне всерьез стали обсуждать вопрос о выходе из зоны евро.
Недостатком прогноза является отсутствие в нем описания ситуации в Китае и, вообще, Юго-Восточной Азии, Латинской Америки, на отдельных крупных рынках, например, рынке нефтяных цен. А завершался он макроэкономическими показателями. Согласно ему, ВВП США должен был упасть на 8-12 процентов. Официальные данные не подтверждают такого падения, однако особой веры им нет. И потому, что статистические ведомства США (как, впрочем, и все статистические ведомства) знамениты своими «играми» с цифрами, и потому, что сам параметр ВВП представляется достаточно спорным. А вот конкретные цифры, которые значительно труднее фальсифицировать, показывают, что падение соответствующего масштаба достигнуто. Это видно и на приведенном выше графике падения совокупного кредитного портфеля, и по показателям годового падения розничных продаж и совокупного спроса, не говоря уже о рынке недвижимости.
По этой причине сегодня невозможно более или менее точно сказать, действительно ли в этой части прогноз оказался исполнен. Что касается утверждения о том, что доллар в середине года должен «припасть» по отношению к другим валютам, то оно оказалось совершенно точным, а вот начало новой волны кризиса к концу года не произошло, хотя доллар и начал свой рост относительно евро. Несколько слов об этом обстоятельстве будет сказано чуть ниже, а пока имеет смысл перейти собственно к прогнозу.
Ключевым элементом, описывающим развитие экономических событий в мире в наступившем году, является выбор между дефляционным и (гипер)инфляционным сценарием развития мировой экономики. Реализация того или иного сценария будет определяться взаимодействием двух основных параметров экономики США: падением совокупного спроса и эмиссией. Темпы спада спроса, в том случае, если не будет найден способ усиления масштабов кредитования потребителей, должен составить порядка 8-12 процентов в год, по аналогии с событиями 1930-32 гг. в США. Эмиссия может (хотя бы частично) компенсировать этот спад, однако сама по себе вызывает инфляцию, которая также сокращает объем спроса в реальных (сопоставимых) ценах. По этой причине темпы эмиссии для компенсации спада спроса должны все время возрастать.
Отметим, что «чистые» сценарии реализовываются редко (в этом смысле отказ государства от поддержки экономики, как это произошло в начале 30-х годов прошлого века уникален, скорее всего, повторения такого варианта уже невозможно, разве что в России), а это значит, что, скорее всего, они будут сменять друг друга. Но нас сейчас интересует развитие событий в начавшемся, 2010 году, а не общий сценарий кризиса.Если компенсировать падение спроса не получится, то все компании, как производители, так и посредники, включая банки и другие финансовые институты, начинают испытывать затруднения. Рано или поздно они снижают цены на стоимость своих услуг, сокращают издержки ... А потом начинается череда банкротств, причем самое первое из них стимулирует череду следующих, потому что резервы уже исчерпаны, а кредит на падающем спросе получить не удается. Начинается новая дефляционная волна, сравнимая с осенью 2008 года, началом 30-х годов прошлого века в США или, частично, Японией 90-х годов (частично – потому что в Японии картина сильно смазана колоссальным объемом экспорта).
Принципиальная разница в этих сценариях состоит в том, что дефляционный сценарий повышает стоимость денег, а инфляционный – наоборот, понижает. Соответственно, те институты, которые имеют априорный доступ к деньгам (например, банки – учредители Федеральной резервной системы США, которая, пока, во всяком случае, осуществляет эмиссию доллара) заинтересованы в дефляционном сценарии, а те, которые в деньгах нуждаются (например, бюджеты разных уровней) – в инфляционном. Те, у кого баланс долгов положительный (банки) – нуждаются в подорожании денег, хотя тут есть тонкости. Дело в том, что система частичного резервирования вкладов, действующая практически во всем мире, делает банки незащищенными от «набегов вкладчиков» (которые и разорили многие из них в 30-е годы ХХ века в США), поэтому те из них, которые не могут рефинансироваться в банках более высокого уровня могут дефляции и бояться. Но в любом случае, не они определяют позицию финансовой элиты. А вот те, у кого баланс долгов отрицательный (домохозяйства, бюджеты, корпорации) заинтересованы, скорее, в инфляционном сценарии, который позволяет эти долги обесценивать. Да и доходы в номинальном выражении в этом случае растут, что создает ощущение позитива.
Есть и еще одно обстоятельство. Дело в том, что последние 30 лет любой рост в любых отраслях был, так или иначе, связан с надуванием финансовых пузырей. И власти США, для которых вновь запустить экономическую «машинку» есть дело, в некотором смысле «жизни или смерти», будут пытаться (собственно, уже пытаются!) надувать те или иные пузыри в расчете на появление «вторичного» спроса и перезапуск всего экономического механизма.
Таким образом, можно отметить, что баланс интересов в американском обществе (которое, как понятно, определяет ситуацию и во всем мире, с точностью до некоторых деталей, о которых будет сказано ниже, поскольку именно США является крупнейшим в мире потребителем) более или менее понятен, но вот сам момент принятия решения будет определяться в рамках политических процессов, то есть чисто экономическому анализу не подлежит.
Действительно, для осуществления эмиссии нужно осознанное решение ФРС США. Но в самом руководстве ФРС, за исключением ее руководителя Бернанке, который не только назначен президентом США, но и является, скорее, ученым, чем банкиром, практически никто не поддерживает инфляционный сценарий. Банковская элита хорошо помнит «золотые» для себя 30-е годы, когда доступ к печатному станку позволил им легко перекупить за бесценок почти все стоящие активы в США, да и почти по всему миру. 30-е годы стали периодом мощнейшего перераспределения собственности в пользу финансовой элиты, периода, который она не против повторить. Кроме того, вся система экономического «мэйнстрима», то есть не только теория, но и поддерживающие ее институты, включая МВФ и Мировой банк, созданная в последние 30 лет, периода господства в мировой экономике финансовых механизмов, построена на примате тезиса о недопустимости высокой инфляции ни в каком случае.Однако ФРС не в воздухе висит и давление Вашингтона на нее все более и более усиливается, приведенный выше пример с финансовыми пузырями тому показатель. Конгресс США уже пытался провести независимый аудит этой организации, пока ФРС удалось отбиться, но надолго ли? Бернанке отчаянно борется за независимость своей структуры, в частности, за право банкиров самим назначать руководителей региональных резервных банков, однако понятно, что если атаки Белого дома усилятся, то ФРС не устоять. А Белому дому категорически необходимы деньги: на повышение социальный выплат, на поддержку принципиально важных для него отраслей, на военные программы, наконец, на принятую недавно программу реформирования медицинской отрасли.
Многие кстати, не понимают, зачем Обама так отчаянно борется за эту программу. Ответ очевиден: сегодня десятки миллионов человек в США в принципе не могут получить медицинскую страховку, а бесплатной медицины в этой стране нет. По мере падения уровня жизни населения, за гранью полной невозможности получить медицинскую помощь останутся по оптимистическим оценкам около 100 миллионов человек, а по пессимистическим – 150 (то есть половина населения страны). Никакой руководитель государства такого позволить себе не может – а значит, реформу нужно делать любой ценой, на что нужны деньги.
ФРС уже пошла на грубые нарушения устава МВФ, начав непосредственный выкуп казначейских бумаг США за счет прямой эмиссии. Сколько она выкупила за счет внебалансовых операций – пока тайна. Но в любом случае, эмиссию придется увеличивать, поскольку оставить Белый дом без необходимого ему финансирования ФРС не может, это будет для нее катастрофа, которая почти неминуемо приведет к национализации эмиссионных функций этой организации.С другой стороны, у ФРС есть источник сокращения денег в экономике – это прекращение программ стимулирования банковской системы. На последнем заседании Комитета по открытым рынкам ФРС было объявлено, что к марту начнется постепенный возврат выданных ранее банковской систем денег, что резко усилит дефляционные тенденции в экономике. По моему мнению, на первом этапе в этой схватке победит именно финансовая элита. И потому, что у нее явно выше оперативность, и потому, что экономическая политика администрации Обамы, во многом, контролируется именно Уолл-стритом, представители которого занимают практически все ключевые экономические должности в Белом доме, и потому, что любые принципиальные решения в американском правительстве должны пройти долгие и мучительные обсуждения в Конгрессе. И потому, что эффективность запуска экономики через надувание новых пузырей оказалась крайне низкой.
Здесь нужно вернуться к прогнозу на 2009 год, точнее, той его части, в которой говорилось о росте доллара в конце года. По моему мнению, выбор между (гипер)инфляционным и дефляционным сценарием в пользу последнего должен был быть сделан еще тогда, что вызвало бы «разворот» рынков: доллар – вверх, фондовый рынок и нефть – вниз. Однако ряд событий, среди которых, в частности, был процесс переизбрания Бернанке руководителем ФРС на второй срок, отложили этот процесс. Тем не менее, скорее всего, еще в первой половине текущего года, начнется вторая «дефляционная волна» кризиса, которая опустит индекс Доу-Джонса до уровня 6-7 000, нефть – до уровня 35-40 долларов за баррель, а доллар повысит относительно евро до уровня как минимум 1.35. После чего, в том числе и под давлением Белого дома, эмиссия возобновится, что позволит остановить спад уже на новом, более низком уровне.
Отметим еще одно важное место, связанное с ролью Китая в современной мировой экономике. У Китая сегодня начались серьезные экономические проблемы: «мотором» его экономики является экспорт, который сокращается. Как следствие, власти этой страны начинают внеэкономическое стимулирование внутреннего спроса, что быстро надувает в китайской экономике масштабные пузыри. И что тут делать? Рассчитывать на рост внутреннего спроса китайское руководство всерьез не может: при переориентации производства на внутренний спрос прибыль и зарплаты начнут падать, тут необходимы колоссальные многолетние программы, времени на которые уже нет. Давать кредиты, которые никогда не будут возвращены? Но это значит, что будет серьезно подорвана финансовая система страны.
И, тем не менее, выход есть. Представим себе, что сегодня Китай выйдет на мировые финансовые рынки с ценными бумагами, номинированными в юанях. Тогда, только за счет изменения курсовой разницы (ревальвации юаня), у Китая появится мощный источник прибыли, который может компенсировать ее падение от экспортных операций и серьезно ускорит процесс переориентации на внутренний рынок. Да и мировой финансовый рынок, который сегодня задыхается от избытка денег и невозможности их прибыльно вложить, ринется в эти новые бумаги. Более того, это будет для Китая еще и мощнейшим инструментом влияния на мировую политику, поскольку объем продаж этих бумаг в те или иные руки можно будет легко контролировать.
Для реализации этой программы Китаю нужно как минимум три вещи: во-первых, наличие юаня за пределами страны (соответствующие программы сегодня уже активно работают), его, хотя бы ограниченная, конвертация и, наконец, действующая мировая финансовая система. Если обвал современной системы, построенной на долларе, произойдет раньше, чем соответствующая программа будет запущена, скорее всего, ее эффективность будет значительно ниже. Не исключено, что понимание этого и заставляет США активно требовать от Китая ревальвации юаня (поскольку если оставаться только в рамках экспортно-импортных операций, то ревальвация юаня приведет только к перераспределению доходов посредников в рамках этих операций в пользу китайской стороны). Но в любом случае, активность Китая, скорее всего, будет существенно стимулировать элиту США на принятие хотя бы какого-нибудь решения.Все это означает, что в 2010 году, Китай, на фоне ухудшения экономических показателей и роста финансовых пузырей во внутренней эконмике (в этом смысле стран в ускоренном темпе пройдет американский путь 2000-х годов) начнет все ускоряющуюся экспансию в мировую финансовую систему и ускорит процессы создания замкнутого на себя регионального финансового кластера.
Таким образом, в начавшемся году мировая финансовая система будет продолжать свое движение, начатое летом 2007 года, причем, скорее всего, в первой половине года произойдет очередной дефляционный этап, который осенью сменится новым витком денежной накачки. Вызовет ли она гиперинфляцию – пока вопрос, но, скорее всего, нет. В этой ситуации серьезные проблемы ждут страны – экспортеры нефти (про Россию см. отдельный прогноз), так что не исключено, что проблемы, аналогичные Дубаю конца 2009 года, станут привычными. Большие сложности ждут Европу: хотя евро и пойдет вниз, что несколько облегчит положение экспортеров, падение спроса в США продолжится, а значит общее экономическое состояние ЕС ухудшится.
Особые проблемы будут у «малых» стран Европы. Рассчитывать на помощь США они уже не смогут, у лидеров Евросоюза тоже денег не будет. Это будет означать резкое падение уровня жизни в этих странах, что вызовет существенный рост различия в доходах разных стран ЕС. Кроме того, значительная часть населения «бедных» стран ЕС будет вынуждена эмигрировать на родину, поскольку безработица будет расти всюду и рабочие места будут «резервироваться» для граждан своих стран. Почти наверняка сильно вырастет преступность, в том числе этническая, что заставит власти ряда стран ЕС потребовать усиления контроля за трансграничной миграцией граждан. Я не уверен, что процесс евроинтеграции в 2010 году уже пойдет вспять, но его темпы совершенно точно сильно замедлятся.
Нужно учесть еще одно принципиальное обстоятельство: вторая дефляционная волна сведет практически «на нет» все усилия мировых лидеров по поддержанию оптимизма среди потребителей и компаний, а это означает резкий рост сбережений и сокращение портфельных инвестиций. Поскольку в условиях дефляции стоимость денег растет, все больше и больше потенциальных инвесторов будут «выходить в кэш» и держать все свои активы в наличности. К концу года, когда начнется очередная инфляционная волна, они начнут лихорадочную активность по поиску места вложения денег.
При этом, поскольку главным механизмом продолжения кризиса будет падение спроса, а он в мире, в основном, выражен в долларах США, то все страны мира, включая Китай, Индию и страны Латинской Америки, будут активно поддерживать действующую модель. При этом, поскольку доля США в совокупном мировом спросе, будет все время снижаться, они будут искать альтернативные источники спроса, в том числе за счет разработки программ его стимулирования на национальном уровне. Это означает, что мировая финансовая система, построенная на долларе, останется достаточно сильной (хотя степень ее контроля над региональными экономическими процессами будет ослабляться), а вот позиции МВФ, Мирового банка и других международных финансовых организаций, будут ослабевать. Созданные в рамках Бреттон-Вудских соглашений и призванные распространять по миру базисные положения «Вашингтонского консенсуса» они, в условиях кризиса и постоянных ошибок в рамках прогнозирования экономических процессов, будут вынуждены постепенно уступать свое место другим (возможно, еще не созданным) организациям.
Темпы падения основных макроэкономических показателей США не должны меняться и составят около 8-12% в год. Это означает продолжение серьезных проблем стран Юго-Восточной Азии и их все большую переориентацию на Китай и Индию, как потенциальные источники спроса. Китай, как уже было сказано, при этом будет активно продвигать собственную валюту на региональные рынки и готовить почву под их захват за счет начала выпуска своих ценных бумаг. Что касается Индии, то она будет традиционно вести более консервативную политику. Аналогичные процессы будут происходить в Латинской Америке, только там центром станет Бразилия, и ускорится процесс создания региональной валюты. Интересным будут процессы конкуренции США и Латинской Америкой за Мексику.
Экономические проблемы и пессимистические настроения будут вынуждать власти крупнейших стран Запада искать внеэкономические причины, на которые можно было бы свалить, «объективизировать» экономические трудности. Я уже писал об этом в прогнозе на 2009 год и события в Афганистане, Пакистане, Иране, да и Йемене, в самом начале этого года, такую точку зрения подтверждают. Скорее всего, политика создания (пока) управляемых региональных конфликтов продолжится.
В заключение прогноза хотел бы отметить, что, скорее всего, серьезного развала инфраструктуры, что финансовой, что промышленной, в начавшемся году не произойдет, а это значит, что все тенденции, имевшие место в году ушедшем, продолжат свое плавное развитие. При этом ключевыми моментами, определяющими развитие событий для конкретных компаний, станут четыре основных процесса:
- сложности в привлечении и размещении инвестиций;
- начало разрушения системы «среднего» класса и соответствующих проблем в маркетинговой политике практически всех компаний-производителей;
- принципиальное изменение управленческой и менеджерской политики;
- рост «плохих» долгов и невозможность получения нормального кредита.Именно эти проблемы (может быть, в разном порядке) встанут практически перед любой компанией, которая захочет успешно продолжать свою деятельность в условиях кризиса. И только те из них, которые эти проблемы смогут решить окажутся в выигрыше.
На этом прогноз на 2010 год заканчивается, однако не исключено, что летом мне придется к нему еще раз вернутся.
М.Хазин, Москва, 1-6 января 2010 года.
( написано 06.01.2010, опубликовано 06.01.2010)оригинал тут
katehonИтоги 2009
Banzai331Рецензия на фильм 2012
- 7 комментариев
katehonСтас Барецкий - Кризис
- 2 комментария
katehonТрагедия русского духа
katehonДоговорились
- 9 комментариев
katehonСтратегия 2020: говорили-говорили, а ГДЕ всё это? В рифме?
katehonСмысл и задача моего блога
- 8 комментариев
Banzai331Рецензия/Отзыв на Transformers 2: Revenge of the Fallen
- 3 комментария
