−6
большая тёрка
Большая Тёрка / Мысли /
взгляд оттуда
katehon
Геополитическая стратегия Индии
02.04.2010 
В значительной мере правила поведения на международном поле формируются под воздействием исторических, культурных, религиозных и мировоззренческих принципов народа (элиты), укорененного в определенное географическое пространство. Упорство, с которым владычица морей осваивала колонии и оставляла вдали от берегов Туманного альбиона форпосты, видно и поныне – Гибралтар, Фолклендские острова, страны содружества; американский Дух фронтира трансформировался в неустанное желание проводить демократические реформы во всем мире, а увлечение идеями Лео Штрауса (сам ученый говорил о необходимости следовать двойным стандартам) помогло американским неоконсерваторам реализовывать свои идеи на практике; иудейское мессианство позволило не только создать государство Израиль, но и вывести свою страну на мировой уровень.
Аналогично, Индия тоже имеет свою государственную стратегию, возможно, не совсем нам понятную в силу особенностей индуистского мировоззрения, хотя в этой огромной стране есть значительное количество не только последователей древнейшей политеистической традиции и ее ответвлений, но и представителей других культур и религий – мусульмане, сикхи, буддисты, христиане различных конфессий и иудеи (известно шесть различных групп иудеев, проживающих в разных частях Индии, некоторые из которых являются автохтонами и обратились в эту религию во второй половине ХХ в.). Взгляд из Индии на международные события и текущий анализ геополитической ситуации для отечественного читателя мало известны. Исключением, пожалуй, будут частые публикации бывшего индийского дипломата М.К. Бхадракумара как в англоязычной прессе, так и переводы на русский язык.ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...А помимо свежей аналитики и различных доктринальных положений, понять геополитическую стратегию Индии можно через призму стратегической культуры субконтинента, которая, в определенной мере влияет на всю Юго-Восточную Азию. Почему это важно? На этот вопрос еще в конце 70-х гг. прошлого столетия дал ответ британский теоретик международных отношений, профессор Кен Бут. «Думая о рациональном поведении других, стратеги имеют тенденцию проектировать cвои собственные культурные ценности…, но должно быть очевидно, что можно лишь предсказать поведение "рационального человека", если и у наблюдателя и у наблюдаемого сила и власть логически похожи. В этот процесс вмешивается этноцентрическое восприятие: это означает, что собственные ценности и смыслы по поводу приоритетов, спроектированы на другого. Этим процессом этноцентризм подрывает центральное действие в стратегии, которое сначала оценивает то, как другие смотрят на мир, а затем уже происходит процесс осмысления и действия»[1]. Для индусов вполне подходит этноцентрическое видение мира, так как индуизм – это закрытая религия, ее может исповедовать только индус и приход в эту традицию извне не возможен. Да и сикхи, представители которых занимают видные посты в правительстве, относятся к выходцам Индостана – эта монотеистическая религия зародилась на границе соприкосновения ислама и индуизма как ответ на проблему конфликта. Особняком стоят парсы, которые сконцентрированы в Мумбаи, но, что характерно, зороастризм тоже является закрытой религией – прозелитизм среди индийских парсов не признается.
Другой британский ученый, занимавшийся вопросами геополитики, Колин Грей, по поводу связи культурных пластов и государственной стратегии отмечает: "Никто и никакое учреждение не могут действовать вне культуры", и добавляет далее, что "природа и функция стратегии являются постоянными и универсальными и она, также, в ее специфической и динамической исторической форме и содержании, неизбежно является культурной".[2]
Для нас Индия очень важна. Частые официальные визиты руководства России и Индии друг к другу, стратегическое партнерство, опыт многолетней дружбы и ряд возможностей, которые открывает эта страна для России, вынуждает нас более детально присмотреться к этому государству и носителям ее политического духа.
После получения Индией независимости в 1947 г. эту страну в основном представляли в свете пацифизма, благодаря стратегии Махатмы Ганди в отношении британских колонизаторов. Непротивление злу насилием было популярно и в среде различных антивоенных движений в Западной Европе и, особенно, в США во время Вьетнамской войны. Однако, концепция Satyagraha (сила правды), применяемая Ганди как инструмент политической борьбы, была основана не на народной и массовой индуистской традиции, а на эклектическом смешении реформистского индуизма, Упанишад и философии джайнизма, проповедующей запрет на убийство любых живых существ, в том числе вредоносных насекомых. Не менее важно и постколониальное наследие. А.К. Коуль из Делийского университета в 80-х гг. говорил, что «вся концепция международного права исходила из обоснования и оправдания законности порабощения и ограбления третьего мира, который был объявлен нецивилизованным».[3] Такой критический подход предполагал поиск новых путей решения проблемы и Коуль предложил концепцию международного права развития, направленного на решение проблем слаборазвитых государств. Его поддержал юрист международник Р.П. Ананд, отметив, что «поскольку международное право считается применимым ко всему мировому сообществу государств, включая новые государства Азии и Африки, оно нуждается в их согласии. Оно должно быть изменено, чтобы удовлетворять новые интересы и новое сообщество».[4] Несмотря на довольно адекватные мысли, идеи этих ученых оказались невостребованными своей эпохой.
Если посмотреть на политическую трансформацию Индии, то модель Конституции была позаимствована у Соединенных Штатов, причем на нее наложились культурные особенности каждого региона (в Индии 28 штатов, 21 официальный язык и более 1600 диалектов). Традиционная кастовая система фактически сохраняется, но юридически все граждане в Индии имеют равные права и возможности, – представители низшей касты в южных штатах даже сформировали движение и политическую партию Dalit Panthers и довольно успешно борются за свои права.
В самом индийском политикуме на протяжении истории существования независимого государства тоже были заметны колебания от секуляризма до традиционализма. Несмотря на это, как отмечает Стивен Коэн, со времени правления Неру до Раджива Ганди, а далее при правлении Индийской народной партии Ваджпаи, хотя и существовал антагонизм в вопросах местной культуры (предыдущий правящий Конгресс был светским, в то время как партия Ваджпаи следовала пути индийского культурного национализма – «Хиндутва») в международной и оборонной политике сохранялась преемственность стратегического курса.[5] Необходимо отметить, что индийская народная партия (Bharatiya Janata Party), созданная в 1980 г. стоит на особом счету у американских аналитиков, так как при правления Аталы Бихари Ваджпаи произошло улучшение отношений с США. Сам период правления Джавахарлала Неру, который представлял левое крыло Индийского национального конгресса, называют курсом на достижение общества, основанного на принципе равновесия преемственности и перемен, а его политическая программа даже получила название «нерувианизм». В двух словах, она заключалась в осуществлении поддержки национального предпринимательства, его защиты от иностранной конкуренции, государственном регулировании частного сектора, жестком контроле над финансовыми операциями, а в государственном секторе - преимущественным развитием основных отраслей тяжелой промышленности и энергетики.[6]
Однако, если мы говорим о стратегической культуре, то нужно обратиться и к историческому наследию героического характера, образы которого захватывают как сознание масс, так и мышление национальных лидеров. В связи с этим необходимо упомянуть центральные эпические произведения Индии – это «Махабхарата» и «Рамаяна», – в первом повествуется о борьбе двух кланов и вечном круговороте событий, где многое уже предрешено, а во втором о борьбе богов и их помощников против демонов. Вполне естественно, что в качестве памятников национальной литературы, через фольклор, праздники и обычаи, эти императивы были впитаны как населением, так и элитой. Кроме этого, на выработку стратегии, особенно в вопросах управления государством и ведения войны, повлиял знаменитый труд «Артасастра», написанный известным индийский мыслителем древности Каутилья (IV—III вв. до н.э.), который обслуживал интересы династии Маурья. На эту книгу ссылаются многие индийские и даже зарубежные правоведы как на образец корпуса юридических норм доримского, традиционного права.
Как отмечает американский аналитик Родни Джоунс, посвятивший немало своих трудов стратегии Индии, пытаясь расшифровать индусский код к замку международных отношений, советы Каутильи к правителям состояли в подробном описании как примененять силу, шпионаж и яды (экстраполируя в современную эпоху, это может быть химическое, бактериологичесоке и ядерное оружие).[7] Согласно труду Каутильи предполагается, что в этом регионе будут происходить военные конфликты, следовательно, нужно быть готовым к развитию такого сценария и, возможно, создать военные союзы с другими государствами. Естественно, в ХХ в. этот фактор тоже учитывался индийскими политиками.
Сам Джоунс является президентом собственной компании Policy Architects International, а до этого долгое время провел в Индии, Пакистане и Шри-Ланке, так как был сыном христианских миссионеров, отправленных в эти страны. В США до того, как создал свою фирму, Джоунс закончил Колумбийский университет и работал профессором в Канзасском государственном университете, а в середине семидесятых занимался научными исследованиями в Совете по международным отношениям и занимался вопросами безопасности в администрации Картера. Кроме того, работал в Центре стратегических и международных исследований в Джорджтаунском университете, где занимался вопросами контроля над вооружениями. Так что, несмотря на свое западное происхождение, есть смысл прислушаться к мнению этого ученого.
Джоунс выделяет ряд пунктов, которые по своей сути являются философскими и мифологическими, но, тем не менее, являющимися базой для стратегической культуры Индии:
1. Священное входит в индийскую идентичность;
2. Цели бесконечны и не имеют конкретного срока;
3. Индия получила свой статус, а не заработала;
4. Знание правды - ключ к действию и власти;
5. Мироустройство является иерархическим, не эгалитарным;
6. Инструментальные значения:
7. Внешний облик Индии загадочен;
8. Личный интерес, выраженный внешне, является безличным и абсолютным;
9. Противоречия в реальном мире являются естественными и подтвержденными;
10. У силы есть свое место, но хитрость может превзойти силу;
11. У действий есть последствия, хорошее намерение не оправдывает обиды;
12. Нормы права запрещают обычный компромисс (трудно провести различия, правда не смягчается с quid pro quo);
13. Компромисс можно легко принять за внутреннее поражение (эфемерное, искривления правды, недостаток суверенитета);
14. Доверие является правильным знанием и действием, оно является безличным и его трудно построить или восполнить;
15. Безопасность является сидячей (она охватывает географическую обстановку и образ жизни);
16. Стратегия является ассимилирующей (внешняя сторона меняется, действительность является постоянной).
Исходя из этих положений, Джоунс и предлагает рассматривать индийскую политику, в том числе и в отношении таких категорий, как война и мир. Конфликт напрямую связан со стратегической культуры, так как согласно одному из авторов этой концепции Элистеру Джонстону, в ее центре лежат ответы на три важных вопроса: роль войны в международных отношениях, природа врагов и угроз, которые они могут представлять и применение силы.[8] Джоунс пишет, что Индия, еще начиная с 60-х гг., готовилась к обороне на два фронта - против Пакистана и Китая.[9] Автор также отмечает, что до января 2003 г. официальная политика Индии в отношении применении ядерного оружия гласила, что Индия не будет использовать его первым до тех пор, пока не подвергнется соответствующей атаке. Эта политика была основана на ядерной доктрине Индии, обнародованной в августе 1999 г. Однако после выхода в 2003 г. документа «Введение в действие ядерной доктрины Индии» было заявлено, что ядерное оружие будет использовано в случае применения против индийских войск химического или биологического оружия и, самое главное, даже если их войска будут находиться за пределами индийской территории.[10] Инцидент в Мумбаи, когда исламские террористы, успешно переправившись с территории Пакистана устроили небольшой «джихад» в экономической столице Индии, вынудил руководство страны задуматься и о других мерах сдерживания и контроля, в том числе, за информационными системами.
Но с Пакистаном все более-менее понятно. Образ врага вполне укладывается в эту схему – завоеватели Индии (имеется в виду не мифические арийские вторжения, а вполне конкретные мусульманские армии, построившие на севере Индии империю Моголов) пришли с северо-запада – нынешних территорий Афганистана и Пакистана. С ними пришлось бороться не только последователям индуизма, но и приверженцам новой синкретической монотеистической религии сикхизма, святилище которой – Золотой храм находится в нескольких десятках километров от границы с Пакистаном – в г. Амритсар. Если мусульманское вторжение происходило по суше, то белые колонизаторы прибыли морем – португальцы, голландцы и британцы по очереди контролировали южный Индостан и эксплуатировали его природные богатства. С Китаем несколько сложней. Исторически китайские императоры не беспокоили индусов из-за природной границы в виде горной цепи Гималаев и непроходимых джунглей на юге. Хотя сейчас Индия имеет спорные с Китаем территории, скорее, больше претензий именно у Китая к Индии, в том числе за приют тибетского далай-ламы, штаб-квартира которого находится в приграничном с Поднебесной штате Химачал-Прадеш. Индию же в отношениях с Китаем скорее волнуют водные ресурсы – истоки Брахмапутры и Ганга начинаются в китайском Тибете.
Но и в самой Индии существуют различные точки зрения на проблематичные отношения с соседями. Канти Баджпай отмечает, что после окончания Холодной войны в Индии появилось три ветви, претендующих на выработку стратегии. Он называет их нерувианизмом, неолиберализмом и гиперреализмом. Баджпай настаивает, что самый пессимистический взгляд на международные отношения у гиперрреалистов. «Если нерувианисты и либералы полагают, что международные отношения могут быть преобразованы либо посредством коммуникации и контакта, либо в соответствии с экономическими реформами свободного рынка и логикой сравнительных преимуществ, то гиперреалисты усматривают в межгосударственных взаимоотношениях бесконечный цикл повторений (вообще, индуизм рассматривает время как бесконечную череду циклов, человеческая душа также претерпевает эти круговращения, постоянно перевоплощаясь из одной сущности в другую – отсюда не совсем понятная для западного человека с его линейным восприятием времени, индусская неспешность). Для них конфликты и конкуренция между государствами не могут быть преобразованы в мир и дружбу (кроме как временного союза против общего противника), поэтому лучшими инструментами являются угрозы и применение насилия, из-за чего они считают, что самый верный способ достичь мира и стабильности – это накопление военной силы и готовность к ее применению».[11] Кроме того, гиперреалисты отклоняют возражения своих оппонентов по поводу безудержных расходов на вооружения, а также высказывают сомнение относительно роли институций, законов и соглашений. Для гиперреалистов в международных отношениях в счет берется только власть и сила; все остальное - иллюзия. Соответственно, для нерувианистов и необлибералов война – это всего одна из возможностей, которая может произойти между суверенными государствами. У гиперреалистов точка зрения немного иная. Брахма Челлэни отмечает, что «война наступает, когда конкурирующие государства приходят к пониманию, что другая сторона стала либо слишком сильной, либо слабой».[12] Поэтому подготовка к войне является ответственной и мудрой политической прозорливостью, а не каким-либо подстрекательством. Поэтому агрессию в отношении своих соседей, если вопрос касается территориальных споров или каких-либо других противоречий, гиперреалисты считают не только допустимой, но и необходимой.
Из этого можно извлечь вполне понятные выводы – индийские гиперреалисты могут использоваться внешними силами для эскалации конфликта, в то время как нерувианисты будут стараться достичь консенсуса, а неолибералы решать вопросы с прагматической (экономической) точки зрения. Россия в этом отношении имеет значительные преимущества. У нас нет общих границ с Индией, к нашей стране довольно хорошее отношение, что подкрепляется историческим опытом. Индия, наряду с Россией входит в БРИК и готова участвовать в выработке новых международных правил. Мы можем мудро взаимодействовать с представителями всех трех ветвей стратегической культуры Индии. Гиперреалисты будут крайне заинтересованы в поставках российского вооружения, программах модернизации и вообще, широком спектре военного сотрудничества. При случае, Россия может использовать smart power, чтобы посредством индийских гиперреалистов послать определенные сигналы соседним странам – Пакистану и Китаю (Бангладеш и Непал не стоит брать во внимание, так как они пока не оказывают какого либо влияния на расклад сил в регионе). Подход неолибералов может быть использован с сугубо прагматической точки зрения – торгового, экономического и промышленного сотрудничества. Довольно перспективным для России может быть сфера атомной энергетики (эти интересы входят и в генеральную линию нерувианистов), информационных и высоких технологий, в том числе аэрокосмической промышленности.
Кроме того, из стратегической культуры Индии можно извлечь еще и один немаловажный урок – это их экономическая и рыночная система. Они построены таким образом, что большинство товаров и услуг ориентированы на внутреннего потребителя, поэтому любые финансовые катаклизмы, происходящие во внешней среде и действующие эффектом домино, для Индии не будут являться катастрофой. Если разумно подойти к этому вопросу, то такая модель рыночного устройства, основанная на принципе автаркии (самодостаточности) вполне может быть применима и для ряда регионов Российской Федерации.1. Ken Booth, Strategy and Ethnocentrism. New York: Homes & Meier Publishers, 1979, р 65.
2. Colin Gray, Modern Strategy, New York: Oxford University Press, 1999, р 129.3. Коul А. К. The North-South Dialogue and the NIEO//New horizons of international law and developing countries. New Delhi, 1983. P. 171.
4. Anand R. P. International law and the developing countries. New Delhi, 1986. P. 107.5. Stephen P. Cohen. India: Emerging Power. Washington, D.C.: The Brookings Institution, 2001.
6. Мухаев Р.Т. Геополитика. – М.: Юнити, 2007, С. 553
7. Rodney W. Jones. India’s Strategic Culture. р.5. http://www.stramod.ru/SP_001.html
8. Alastair Iain Johnston, Cultural Realism: Strategic Culture and Grand Strategy in Chinese History, Princeton: Princeton University Press, 1995.
9. Rodney W. Jones. Conventional Military Imbalance and Strategic Stability in South Asia. SASSU Research Paper No. 1, March 2005, р. 9.
10. Ibid. p. 13.
11. Kanti Bajpai. Indian Strategic Culture. - South Asia in 2020: Future Strategic Balances and Alliances, Strategic Studies Institute, November 2002, P. 245 – 305.// http://www.stramod.ru/SP_001.html
12. On the importance of national power or strength, См. Brahma Chellaney, .Preface,. in idem, ed., Securing India’s Future in the New Millennium, p. xviii.Леонид Савин
источник - http://konservatizm.org/konservatizm/geopolitika/020410043931.xhtml
katehonГринспен: Кто виноват? Советы виноваты!
О как! Сами заговорили... Комментарии после статьи тоже заслуживают внимания, по-моему
Бывший глава ФРС США причиной мирового кризиса назвал распад СССР
Справка KM.RU: Алан Гринспен (род. 6 марта 1926 г., Нью-Йорк) – американский экономист. Председатель Федеральной резервной системы США (1987-2006).
За прошедшие два года со времени ухода Алана Гринспена с поста главы Федеральной резервной системы (ФРС) США его образ как финансового гуру сильно потускнел. Если раньше, вплоть до 2008 года, ему слагали дифирамбы, то теперь на него возлагают вину за то, что он поддерживал низкие кредитные ставки в 1990-х – 2000-х гг.
Естественно, что у Гринспена возникло желание оправдаться. Как это водится у оправдывающихся, виноватыми оказались все вокруг, кроме него самого. И не только вокруг, но в сравнительно далеком теперь уже прошлом.
Алан Гринспен прослеживает истоки кризиса 2008 года с распада СССР, пишет The Globe and Mail. По его мнению, крушение СССР вытолкнуло сотни миллионов рабочих рук на глобальные рынки, что послужило накоплению избыточных сбережений. Эти сбережения повлияли на снижение долгосрочных кредитных ставок, которое привело к неконтролируемому буму в ипотеке.
Иными словами, не было бы распада СССР – не было бы кризиса. Зачем же тогда так стремились разрушить Советский Союз? Не думали, что и самих накроет волной? Да не сразу, а через много лет. Вот уж точно: не рой другому яму – сам в нее угодишь. А теперь перед США во весь рост встали такие проблемы, которых они и представить себе раньше не могли. Чего стоит одно только повсеместно подвергаемое сомнению положение доллара как мировой резервной валюты. И это – еще не все.ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Алан Гринспен оправдывается тем, что ипотечный пузырь не был исключительно американским явлением, а наблюдался еще в 20 странах. Гринспен написал работу под названием «Кризис», в которой признает ответственность регуляторов за то, что они недооценили объемы пузыря на рынке недвижимости, и за то, что они не требовали от банков увеличить объемы капитала. Он также усматривает вину регуляторов в том, что они не предприняли достаточно усилий по предотвращению рисков для системы, которые несут в себе чрезмерно большие банки.
Наряду с этим Гринспен винит в произошедшем зарубежных регуляторов, а также рейтинговые агентства США, финансовые компании и даже традиционную экономическую теорию. «В состоянии растущей эйфории управляющие рисками, ФРС и другие регуляторы не сумели в достаточной степени оценить размеры, продолжительность и силу негативных последствий от распространения рисков», – пишет Гринспен, но при этом добавляет, что «на сегодняшний день сложно винить кого-то, учитывая концептуальные рамки наших моделей управления финансовыми рисками».
Одновременно экономист не собирается признавать собственную вину в формировании кризиса. Он не сомневается в правильности своей политики поддержания низких ставок. По его словам, низкие ставки действительно способствовали надуванию пузыря на протяжении прошедшего десятилетия. Однако он не согласен с критиками, утверждающими, что снижение в 2003 году краткосрочной ставки ФРС с 6,5 до 1%, которое должно было предотвратить виток дефляции, привело к резкому скачку спроса на ипотеку, буму на рынке недвижимости и неразборчивому кредитованию банков.
По мнению Гринспена, вина за пузырь лежит не на краткосрочных ставках, которые он контролировал, а на длинных 30-летних ставках по ипотечным кредитам, которые снижались из-за растущих объемов ликвидности, выпущенных развивающимися рынками в глобальную финансовую систему.
Кризис же, считает Гринспен, в любом случае был неизбежен. «Можно ли было предотвратить кризис, который настолько повредил глобальным финансовым рынкам? Учитывая непотребно низкий уровень промежуточного капитала в финансовой системе (т. е. избыточное использование заемных средств), а также два десятилетия продолжающегося обогащения, низкий уровень инфляции и низкие долгосрочные ставки, я в этом сильно сомневаюсь», – пишет экономист.
По мнению бывшего главы ФРС, лучшим решением сегодня было бы вынудить банки резервировать больше капитала. А идея создания специального регулятора, ответственного за «системные риски», которую, в частности, поддерживает нынешний глава ФРС Бен Бернанке, Гринспен считает бессмысленной. Нелепой он считает и мысль о том, что центробанки должны учитывать стоимость активов при расчетах инфляции. По его мнению, такой шаг приведет к тому, что рецессии будут еще глубже, чем те, которые ЦБ пытаются предотвратить сейчас.
«Если общество не согласится отказаться от динамичных рынков и кредитного плеча в пользу некой формы центрального планирования – боюсь, что все попытки избежать появления новых пузырей будут просто проваливаться. Поэтому самое большее, что можно надеяться сделать, – это смягчить их последствия», – убежден Гринспен.
Анализ Гринспеном причин кризиса отчасти напоминает анекдот про горбатого поэта, который писал очень плохие стихи и при этом не любил евреев. Однажды он в отчаянии написал: «Я сам горбат, стихи мои горбаты. Кто ж виноват? Евреи виноваты».
Леонид Рудницкий16:47 22.03.2010
источник - http://fintimes.km.ru/obzory/krizis/10325
katehonНе та Алиса в Стране чудес
Разглядывая вновь прибывшую восемнадцатилетнюю Алису, очумелые зверушки, Траляля с Труляля и Шляпник резонно сомневаются, та ли это Алиса, и призрак Хлестакова пересекает сцену.
Алиса в конце концов сдается и из «едва ли Алисы» становится «почти Алисой», а там уже и до «нашей Алисы» хвостом махнуть. Но вот стоит только подумать, тот ли это Бертон, которого мы знавали в «Битлджусе», «Эдварде Руки-Ножницы и «Сонной лощине», и вообразить, что перерасти Бертона и его кино не так уж и трудно, как он проявляет свой чеширский характер. На территории здравомыслящего «Диснея» он показал, что обаятельный бред так же порабощает сознание, как и рассудительная скука. Его Алисе — 18, и Страна чудес прямолинейно и схематично пытается этому возрасту соответствовать. Взрослый мир переехал в Страну чудес, и Алисе придется его съесть или выпить, а брандашмыги с бармаглотами — для отвода глаз.
«Алиса» обрела логику, определенность и сюжет. Он нашелся в стихотворении, которое в переводе Дины Орловской начинается так:
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве…ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Описав идиллическую картину, автор обращает внимание на ужасные звуки, издаваемые Брандашмыгом в глыбкой чаще, и призывает некоего сына бояться Бармаглота. Однако светозарный мальчик берет щит и меч и, взы-взы, побеждает пылкающего огнем Бармаглота в поединке.
Вот этим рыцарем в сияющих доспехах или «бравным воином» Бертон видит Алису. Кудри ее, как на гравюре Джона Тенниела, где изображен тот самый стихотворный бой с Бармаглотом. Безумный и полубольной шляпник в исполнении Джонни Деппа упоминает Алису не иначе, как в третьем лице мужского рода. Раздутая голова с гравюр Тенниела пересела на шею Королевы Червей. Формальное сходство с тенниеловским прототипом соблюдено и в Бармаглоте. Меньше повезло злопастному Брандашмыгу. Тенниел не нарисовал, Бертон и диснеевские разработчики пошли по целине, в итоге Брандашмыг выглядит и ведет себя, как некрупный звероящер средней пушистости из массовки Спилберга.
В остальном иконография Алисы и компании несметна в иллюстрациях и экранных версиях.
«Сон Аленки», сумрачная авангардная версия «Алисы» Яна Шванк----майера, появившись в 1987 году, выглядела партизанской вылазкой сюрреалиста в темный, ржавый бытовой абсурд. В минимализме обшарпанных декораций, в замкнутых затхлых пространствах узнавался беспробудный сон человека, отягощенного отсутствием свободы, в том числе свободы передвижения. Этот мир взаперти, мир клаустрофобии жмет и удавляет. Маленькая Аленка вместо норы заползает в узкий деревянный ящик письменного стола, ручка которого к тому же все время отламывается. Кролик оживает из чучела, отрывая от себя гвозди, которыми он прибит. Из распоротого по шву брюха сыплются опилки. Эти же опилки он пожирает из синей эмалированной кастрюли. Страну чудес и запустения населяют сломанные игрушки, заспиртованные твари, мелкие скелеты, и сама Аленка, уменьшаясь, превращается в куклу. Гусеницу изображает дырявый носок. Клацая вставной челюстью, он отнюдь не философски ерзает на деревянном грибке для штопки, теперь вполне антикварном объекте социалистического обихода. А поерзав, зашивает себе глаза. Однако и в той, диссидентской, «Аленке» ни разу нет морализаторства, нет повествовательной логики, и конфликт растет скорее из картинок, чем из разговоров, скорее из ассоциаций, чем из выстроенного сюжета про сломанный механический мир. Эта жуть, разумеется, обходится без малейшего Брандашмыга, притом, что сюжетно следует кэрролловской «Алисе».
Бертон ставит не на жуть, а на саспенс. Кульбиты саспенса превращают происходящее в безобидную акробатику. Бертон снял не сон, не гиньоль, даже не клоунаду, а сказку. В ней нет абсурда, нет ужаса, но есть мораль, и в последней сцене, вернувшись домой, Алиса прочтет ее всем знакомым, включая полоумную старую деву, которой Алиса уверенно даст дельный совет. (В 1999 году Ник Уиллинг представил телевизионную экранизацию «Алисы в Стране чудес», не лишенную изящества. В фильме заняты британские знаменитости, вроде Питера Устинова в роли Моржа, Пита Постлетуэйта в роли Плотника и Бена Кингсли, сыгравшего отрешенного майора Гусеницу, а также Вупи Голдберг в качестве Чеширского кота. Миранда Ричардсон, изобразившая Червонную Королеву вопила так истошно, что вопли Хелены Бонэм Картер в той же роли покажутся шепотом. В общем, «видала я такой холм, рядом с которым этот покажется впадиной». Поводом для скитаний маленькой Алисы в Стране чудес становится ее страх петь перед публикой. Разумеется, все встречные поперечные от Труляля и Траляля до Белого Рыцаря оказываются артистическими натурами, певцами, танцорами и декламаторами, любителями чистого искусства.
В 1998 году Джон Хендерсон отправил в Зазеркалье артистку Кейт Бекинсейл, по сюжету — маму маленькой девочки. Хендерсон, режиссер маньеристского «Лабиринта» с Дэвидом Боуи, совсем избавляется от кукол и зверьков в пользу современного искусства. Вставные новеллы про Моржа и Плотника сняты в духе документальной хроники, костюмы персонажей воссоздают сюрреалистический тон авангардной моды девяностых годов.
В 2010 Мэрилин Мэнсон обещал осчастливить готическим фильмом «Фантасмагория: видения Льюиса Кэрролла» с Тильдой Суинтон и, куда уж круче, с Анджелиной Джоли в роли Красной Королевы. Роль Алисы предназначена ничуть не восьмилетней Лили Коул, чей последний выход случился в фильме Терри Гиллиама «Воображариум доктора Парнаса», где она сыграла совершеннолетнюю дочку пьянчужки-доктора.
Чудики и уродцы, столь любимые поклонниками Бертона, в его фильмах всегда оказывались втянутыми в конфронтацию, о которой прежде не имели не малейшего понятия. Сюжетная схема расставляла этим невинным, но странным, потому что мертвым, как в фильме «Битлджюс», или потому что у них вместо рук — лезвия в «Эдварде Руки-Ножницы», персонажам западни постороннего бреда. Им же против воли приходилось его расхлебывать или сбегать. В новой «Алисе» бредят политикой и государственными переворотами в духе эпических сражений. Алиса бессильна перед бредом, который ей навязывают полоумные зверушки во главе со Шляпником. И ей приходится ввязаться во всю эту историю с вострым мечом и бранным днем под срывающийся шепот трусливых заговорщиков: «Долой кровавую ведьму!».
Бертон всегда оказывался больше этой схемы, увлекаясь колоритом мрачных повествований в «Сонной лощине», или шпунтиками зловещих аттракционов в «Чарли и шоколадной фабрике», или разбегающимися историями в «Большой рыбе». Но в случае с книжкой Кэрролла схема стала его ноу-хау. Она отлично соответствует тем переменам, которые произошли не столько с Бертоном, сколько с самим миром, где наблюдается перепроизводство сюра, галлюциноза, бессвязного нагромождения странностей и чудесатостей, а в моде навигаторы, подсказывающие прямой и краткий путь. Иногда грибы должны быть просто грибами, а кино — вносить ясность в вопрос «Что же будет позже — кот или улыбка?». Быть в своем уме становится затруднительно, поскольку стало слишком легко принять за свой чей-то еще. Наглядная иллюстрация того, что Бертона занимает такая постановка вопроса — полная взаимозаменяемость обеих королев, при том, что гаже — обе. Штука в том, насколько Алиса соответствует этой Стране чудес на вырост. Девушку замуж выдают, а ее волнует, велика ли разница между корсетом и селедкой, то есть годятся ли селедки на то, чтобы вплетать их в косы.
Заслуга выпрямления приключений Алисы вряд ли принадлежит одной Линде Вулвертон, сценаристке диснеевских триумфов вроде «Короля Льва». Бертон намеренно радикально пренебрег традицией, которой пытались следовать даже самые малоодаренные постановщики, в меру сил державшиеся признанной концепции и складывавшие свою фантазию на алтарь нонсенса. Бертон лишь нежно шепчет: долой диктатуру нонсенса и ссылает его в дизайн цветов и прочей флоры, раз уж сей жанр восторжествовал в верхнем мире почище любого здравого смысла викторианских времен. Так что Бертон, певец маргиналов и отщепенцев, все еще соответствует старенькой своей репутации, правда, теперь — от противного.Трехмерные очки делают картинку на экране, бесшабашно сияющую, вопреки словам и поступкам, мрачнее. 3D-эффект более всего благоприятствует волшебным грибам, будто сам является их эссенцией, легкой вытяжкой безумия думать о реальности как о чем-то возможном и сбыточном. Так хорош он только в переливающихся мирах-пузырях, подобных «Аватару». Благодаря 3D Гусеница Абсолем пускает дым из своего кальяна прямо в глаза галерке.
Вероятно, желание хотя бы приблизительного смысла и устойчивости становится трендом для тех, кто прежде его отрицал из бескорыстного эстетства. Ну, и понятие «смысла» трехмерится, освежается и облагораживается на глазах. «Алиса» Бертона для него — чудесная лейка.
источник - http://odnakoj.ru/exclusive/interline/ne_ta_alisa_v_strane_chydes/
- 9 комментариев
katehon10 социальных страхов Льюиса Кэрролла
Григорий Тарасевич, Юлия Идлис, Константин Мильчин
Иллюстрации: Александр Блосяк
4 марта на экраны выходит "Алиса в Стране чудес" Тима Бертона - второй после "Аватара" фильм, снятый под формат 3D и демонстрирующий зрителю новую объемную жизнь, похожую и непохожую на окружающий нас мир. В свое время окном в новую реальность - реальность будущего - стали сами книги Льюиса Кэрролла. Рассказывая о странных, абсурдных и страшноватых приключениях семилетней Алисы в Стране чудес и в Зазеркалье, Кэрролл создал энциклопедию социальных страхов будущего. Многие из этих страхов во времена писателя еще не имели названия, но человечество уже подсознательно начинало с ними бороться, создавая новые институты и технологии, принимая законы, совершая открытия. В борьбе с собственными социальными кошмарами наше общество и стало таким, какое оно есть
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ....Педофилия
У Кэрролла. Нынешний культурный миф о педофилии имеет двух родоначальников: Льюиса Кэрролла и Владимира Набокова. При этом вопрос, был ли педофилом сам Кэрролл, остается открытым. С одной стороны, он был холостяком и дружил с маленькими девочками. В обеих «Алисах» семилетняя героиня постоянно ведет доверительные беседы со взрослыми незнакомыми мужчи-нами (с Чеширским Котом, Гусеницей, Шалтаем-Болтаем и т. д.). А в «Алисе в Зазеркалье» есть даже «взрослое», чувственное описание девочки, перегнувшейся через борт лодки, чтобы сорвать кувшинку: «Волосы ее спутались и упали в воду, глаза жадно блестели». С другой стороны, во времена Кэрролла его коллеги еще не видели никакого криминала в дружбе бездетного мужчины с их маленькими дочерьми.
Детская картина мира интересует Кэрролла прежде всего потому, что предполагает неограниченные возможности. Для ребенка возможно и реально то, от чего взрослый давно уже отказался в силу усталости, непростого жизненного опыта и груза обязательств. Взрослый не может погнаться за кроликом и пропасть в кроличьей норе на целый день; не может всерьез отнестись к битве Труляля и Траляля за погремушку, потому что у него свои войны и свои «погремушки»: власть, деньги, общественное влияние. В целом ребенок, по Кэрроллу, может гораздо больше, чем взрослый. В ХХI веке подобные убеждения принесли обвинения в педофилии и два судебных процесса Майклу Джексону.
В мире. Понятие педофилии появилось в 1886 году — через 15 лет после выхода «Алисы в Зазеркалье»: его ввел известный немецко-австрийский психиатр Рихард Крафт-Эбинг, пионер в исследовании сексуальных девиаций. До этого половое влечение к подросткам не воспринималось обществом как отклонение от нормы: в Лондоне большим спросом пользовались проститутки-девственницы (то есть девочки 14–15 лет). Это вполне укладывалось в общий тренд: дети с малолетства начинали работать наравне с взрослыми, а понятия «детский труд» как этико-юридической категории просто не существовало.
По мере того как роли и функции ребенка и взрослого в обществе разделялись, ребенок постепенно становился субъектом права. В 1965 году педофилию окончательно признали извращением, а к концу ХХ века педофилы стали чуть ли главными врагами западного общества. На рубеже ХХ и ХХI веков борьба с «любителями детей» породила другой социальный кошмар — за любое проявление любви к детям быть заподозренным в педофилии, то есть фактически дискриминацию взрослых.
Защитные механизмы цивилизации. Во-первых, законы, защищающие лиц, не достигших «возраста согласия», от сексуальных контактов. «Возраст согласия» колеблется от 12 (на Филиппинах или в Колумбии) до 20 лет (в Тунисе). А во-вторых, публичность: в США создан Национальный публичный реестр сексуальных преступников, и любой желающий, зайдя в онлайновую базу данных, может узнать, например, что некто Льюис Кэрролл (фотография прилагается) 1949 года рождения, белый, рост 5 футов, проходил по делу о совращении несовершеннолетних. Он отсидел свой срок и сейчас проживает в городе Боудон по адресу: Anglea Avevue, 215.
Время
У Кэрролла. «Если бы ты с ним [со временем] не ссорилась, могла бы просить у него все что хочешь. Допустим, сейчас девять часов утра — пора идти на занятия. А ты шепнула ему словечко, и — р-раз! — стрелки побежали вперед! Половина второго — обед!»
Большинство обитателей Страны чудес и Зазеркалья могут управлять временем: для них оно может идти как вперед, так и назад, лететь стрелой или стоять на месте. Алиса ничего этого не умеет, поэтому для нее время, идущее то слишком быстро, то слишком медленно, то вовсе задом наперед, становится настоящим кошмаром. На протяжении XIX–XXI веков темп жизни постоянно растет, расстояние между Америкой и Европой измеряется уже не неделями, а днями и даже часами, люди все больше зависят от скорости обработки информации — в результате у современного человека формируется стойкое ощущение, что он не успевает за временем. Но договориться с ним, как Шляпник, еще никто не смог.
В мире. Кэрролл написал «Алису в Стране чудес» в 1864 году, а в 1868м Джон Стюарт Милль, британский философ и экономист, обогатил язык словом «антиутопия». Появилось опасение, что прогресс и ход времени не принесут человечеству ничего хорошего. Массовая литература конца XIX века пронизана смесью страха перед будущим и веры в его радужность. Весь ХХ век человечество будет пытаться покончить со временем, «остановиться» — и все эти попытки будут тщетными. В 1914 году цвет европейской молодежи отправится на «войну, которая положит конец всем войнам» — так называли будущую Первую, а потом и Вторую мировую. В начале 1990х американский философ Фрэнсис Фукуяма объявит о «конце истории» — и ошибется. Время идет вперед, причем все быстрее.
Защитные механизмы цивилизации. Главным образом — это механизмы для измерения времени, дающие иллюзию контроля над ним. Сегодня часы есть в каждом устройстве: телефоне, автомобиле, плите, фотоаппарате. В процессе борьбы с властью времени цивилизация создала и институт кредитования, суть которого в том, что мы получаем рубли и доллары из будущего, и институт научного прогнозирования: методы статистического анализа и экспертные оценки позволяют нам узнать, какой будет через 50 лет среднегодовая температура в Сибири или численность населения Индонезии. Эти прогнозы запросто могут и не сбыться, зато сейчас у нас есть ощущение полной определенности.
Маргиналы
У Кэрролла. Алиса все время сталкивается с существами, которые в приличном обществе являются несомненными маргиналами: звери (Белый Кролик), сумасшедшие (Мартовский Заяц), говорящие цветы (Тигровая Лилия), мутанты (Шалтай-Болтай). Однако с их точки зрения маргиналом оказывается как раз она, воспитанная девочка из хорошей викторианской семьи. Цветы шокирует форма ее «лепестков», Белый Кролик считает ее прислугой и гонит за перчатками, игральные карты и шахматные фигуры указывают ей место, а для гигантского говорящего яйца все люди вообще на одно лицо. Кэрролл показывает, насколько условно понятие социальной нормы и отклонения от нее: каждый из нас в любой момент может оказаться маргиналом.
В мире. В XIX веке маргиналами становились или застрявшие в прошлом (например, разорившиеся и обезумевшие от горя аристократы), или опередившие свое время (социалисты и суфражистки, подвергавшиеся преследованиям со стороны властей или общества). Другим фактором маргинализации являлась принадлежность к определенной национальной культуре: в конце XIX века Англия приобрела репутацию страны чудаков и эксцентриков, потому что ее жители путешествовали больше остальных европейцев и чаще сталкивались с представителями других наций и культур, невольно провоцируя или становясь участниками конфликтов на этой почве.
Само же понятие «маргинал» появится только в 1920е годы, когда американские социологи зададутся вопросом, почему различные группы иммигрантов адаптируются к новой социальной среде с разными скоростью и результатом. В XXI веке этот вид «отклонения» стал считаться «национальной и культурной самобытностью», а в социальном смысле границы маргинальности почти слились с границами криминала: толерантное западное общество принимает как норму все, что не подпадает под действие уголовного права.
Защитные механизмы цивилизации. Общество издавна защищалось от маргиналов, помещая их в специально отведенные места: тюрьмы, лечебницы, приюты для бездомных. В 1970е с развитием политкорректности соблюдение прав всевозможных маргиналов и меньшинств
стало важным социальным трендом. В развитой западной стране гомосексуалист, клошар, носитель языка тувалу, анархо-индивидуалист, ВИЧ-инфицированный и т. п. могут получить преимущества перед обычными гражданами. То есть общество как бы восстанавливает справедливость по отношению к тем, кого оно веками маргинализировало и даже преследовало, а с другой стороны — защищает себя от этих меньшинств, загоняя их в правовое и культурное гетто.Мутации и изменение человеческого тела
У Кэрролла. «Ах, почему я не складываюсь, как подзорная труба! Если б я только знала, с чего начать, я бы, наверное, сумела», — думает Алиса перед крошечной дверью в чудесный сад, куда не может попасть из-за того, что она нормального человеческого роста. Впрочем, как выясняется, от этого «недостатка» легко избавиться: Кэрролл показывает, что человеческое (и любое антропоморфное) тело может принимать самые причудливые формы. У Алисы вырастают ноги, и шея становится выше деревьев; у Шалтая-Болтая рот в улыбке распахивается так, что еще чуть-чуть — и вся его верхняя часть отвалится; Чеширский Кот может быть одной головой, без туловища. Однако, в отличие от реального мира, где все подобные трансформации случайны, нефункциональны и потому чаще всего связаны с инвалидностью, в Стране чудес ими можно управлять. Кэрролл выступает предвестником пластической хирургии, пирсинга, пересадки органов и прочих практик, призванных помочь человеку расширить возможности своего тела.
В мире. В ХIX веке интерес к людям, в физическом развитии которых произошло какое-то отклонение от нормы, достиг пика. Новое индустриальное общество требовало доступных развлечений — одним из них были бродячие цирки, в которых показывали диковинных людей: альбиносов, сиамских близнецов, несчастных, чье тело было покрыто волосами с ног до головы, гигантов и карликов. И именно к этому времени относятся первые попытки исследовать феномен с научной точки зрения; зарождается евгеника.
Защитные механизмы цивилизации. В ХХ веке медицина научится разделять сиамских близнецов, предложит пересадку кожи людям с нарушенной пигментацией — все эти усилия будут направлены на возвращение к «норме», а не на трансформацию тела в соответствии с нуждами его владельца. Людей типа австралийца Стеларка, вшившего себе в предплечье — в качестве художественного жеста — выращенное в лаборатории ухо, по-прежнему считают уродцами или психами.
Политкорректность
У Кэрролла. Персонажи обеих «Алис» чудовищно обидчивы. При Мыши нельзя упоминать ни кошек, ни собак; предложение «отрезать по кусочку» от Бараньего Бока является верхом бестактности; Шалтая-Болтая ни в коем случае нельзя называть яйцом. Вроде бы эти социальные условности направлены на то, чтобы учесть интересы всех собеседников и сделать общение максимально комфортным. Но в итоге именно из-за них общение становится бессмысленным, лицемерным, опасным и в конечном счете невозможным: почти каждый разговор, который Алиса начинает c изысканно-вежливой фразы, оканчивается обидой, ссорой или даже дракой.
В мире. Система правил, известная как политкорректность, возникла из стремления защитить свою частную жизнь от вторжения чужаков. Англия середины XIX века — страна, где рушатся социальные устои: общество демократизируется, средний класс наступает на пятки старой аристократии. У тех и у других масса болезненных вопросов и тем, которые лучше прилюдно не обсуждать. Так появляется целый свод правил общения: нельзя задавать личные вопросы, нельзя обсуждать политику, нельзя говорить о деньгах — в результате общение сводится к обсуждению погоды. Эта тенденция продолжится и в ХХ веке: в 1970е возникнет понятие «политкорректность» — когда западное общество, стремясь защитить меньшинства, с упоением займется самоцензурой и за 30 лет доведет ее до абсурда. При этом ростки ее можно было наблюдать уже в конце XIX века: англичан, приезжавших в США, поражало, что чернокожих там называли не «неграми», а «цветными».
Защитные механизмы цивилизации. Изначально к таким механизмам относилась и сама политкорректность: она защищала всех членов общества от неловких ситуаций и случайных конфликтов. Однако очень быстро из рекомендательной она превратилась в обязательную, где-то даже тоталитарную. И сегодня отношения общества с его потенциально «ущемленным» членом регулируются не только этикетом, но и законами, нормами, запретами, которые касаются всех сторон жизни — от личной переписки до найма на работу. Так что теперь общество вынуждено защищаться от дошедшей до абсурда политкорректности — в том числе и законодательно. В частности, в 2007 году Госдума отклонила законопроект, предлагающий запретить публичное упоминание национальности преступников.
Политические игры
У Кэрролла. За образами Моржа и Плотника, которые приглашают устриц на прогулку, а потом съедают их, как и за образами Льва и Единорога, ведущими бесконечную и бессмысленную битву, скрываются Гладстон и Дизраэли — лидеры Либеральной и Консервативной партий, постоянное соперничество между которыми находилось в центре английской общественной жизни тех лет. Но Кэрролл показывает и чудовищную бессмысленность политики в целом: войны в Зазеркалье ведутся из-за сломанной погремушки, а в Стране чудес миром правит картонная колода карт, в которой Король на ходу выдумывает законы и устраивает из суда фарс, а Королева то и дело требует отрубить кому-нибудь голову — на всякий случай. Ужас в том, что политика — обыкновенная игра и ничего более; играть в нее может даже семилетий ребенок.
В мире. Одним из проявлений такой игры в политику можно считать существовавшие в викторианской Англии «гнилые местечки» — так называли заброшенные города и деревни, которые из-за несовершенства законов имели свое представительство в парламенте. Индустриальная революция меняла облик страны: одни города исчезали, другие появлялись, а избирательная система не поспевала за этими изменениями. Депутат от «гнилого местечка» банально покупал себе голоса «избирателей» у лендлорда — в самые жирные для жуликов годы таким образом в парламент избиралось до половины депутатов. Полвека будут бороться парламентарии с этой системой, отнимая места у несуществующих населенных пунктов и передавая их новым промышленным городам.
Впрочем, современная политика — тоже игра: «белые» (силовики, «оранжевые», республиканцы) делают ход — в ответ «черные» («питерские юристы», бело-голубые, демократы) передвигают свою фигуру.
Защитные механизмы цивилизации. Пока их нет. С развитием политтехнологий все, что человечество придумывает, чтобы сделать политику серьезной, оборачивается игрой или даже фарсом, включая процедуру выборов и подсчета голосов, предвыборные кампании, черный и белый пиар и т. п.
Катастрофы
У Кэрролла. В обеих «Алисах» катаклизмы и стихийные бедствия обычно происходят по вине самой Алисы, то есть человека. Их катастрофичность в том, что они нарушают привычный уклад жизни обитателей Зазеркалья и Страны чудес; в каком-то смысле это социальные катастрофы. Домик Белого Кролика качается, как при землетрясении, оттого что в нем шевелится ставшая гигантской Алиса. Мышь, Орленок, Додо и другие существа чуть не тонут в «наводнении», которое огромная Алиса наплакала в комнате. Любая перемена, спровоцированная человеком, не менее ужасна, чем стихийное бедствие, причем герои Кэрролла и в том и в другом случае озабочены не спасением собственной жизни, а, например, сохранностью чайного сервиза в гостиной.
В мире. В XIX веке самые крупные катастрофы происходят в море и на железной дороге. В год выхода «Алисы в Стране чудес» в Канаде, у города Сен-Илер, случилась страшная катастрофа: поезд с немецкими и польскими иммигрантами упал с моста в реку, итог — 99 погибших и 100 тяжелораненых. В США, где поезда были основным средством перемещения по стране, катастрофы с десятками погибших происходили ежегодно. Крупные кораблекрушения были так же регулярны: в год выхода «Алисы в Зазеркалье» сразу 33 американских китобойных судна застряли во льдах около Аляски.
В ХХ веке с изменением основного способа передвижения на первый план вышел страх авто— и авиакатастроф, хотя поезда по-прежнему сходят с рельс, а корабли тонут. После 11 сентября 2001 года к прежним страхам добавилась еще и боязнь терактов. Однако за всеми этими катастрофами стоит человек: мы боимся только того, что можем натворить сами. И любой фильм о тайфуне, урагане или наводнении, грозящих уничтожить жизнь на Земле, начинается с упоминания о том, что человечество загрязняет окружающую среду, вызывая тем самым изменения климата.
Защитные механизмы цивилизации. На протяжении долгих веков существовал только один институт борьбы с катастрофами — пожарные. Но сейчас во многих странах есть специальные органы, которые ведают «чрезвычайными ситуациями». Россия — одно из немногочисленных государств, где такое ведомство имеет статус министерства.
Кроме того, человечество постоянно совершенствует системы предупреждения о катастрофах. Например, МЧС с этого года начинает использовать систему Cell broadcast: случись что — все владельцы сотовых телефонов, находящиеся в опасной зоне, получат предупреждающее сообщение. Так что если у вас в телефоне только поздравления с праздником и прочая ерунда, значит, вокруг все спокойно. Пока.
Виртуальная реальность
У Кэрролла. «Зазеркальный» и «чудесный» мир у Кэрролла ничуть не менее осязаем, чем тот, из которого родом Алиса: в нем все можно потрогать, многое попробовать на вкус.
Единственное, чего в нем нельзя, — это умереть: Алиса выживает, падая в очень глубокую нору, Шалтай-Болтай, даже свалившись со стены и разбившись, остается жив, а Единорог в каждой схватке пронзает рогом Льва, не причиняя тому никакого вреда. Этот мир управляется мысленным усилием: стоит Алисе задуматься над тем, как бы ей уменьшиться, рядом с ней возникает пузырек с уменьшающей жидкостью и т. д. Фактически Кэрролл изображает виртуальную реальность, знакомую многим современным геймерам. Однако, живописуя ее красоты и чудеса, он предупреждает и об опасности: выхода из кроличьей норы или зеркала не существует — выйти из виртуального мира можно только проснувшись, то есть сознательно от него отказавшись. А на это способен далеко не каждый.
В мире. Во второй половине XIX века расширять географические границы мира было уже практически некуда, и математик Льюис Кэрролл одним из первых писателей Нового времени попытался расширить его границы принципиально иным образом. Литература давала чуть ли не единственную возможность создавать виртуальную реальность, хотя были предприняты к этому и первые технические шаги: распространение телеграфа, фотография, изобретение электромеханической счетной машины. Но пройдет почти век, прежде чем эти разрозненные изобретения станут частью единой системы и приведут к появлению интернета.
Защитные механизмы цивилизации. Сперва человечеству не нравилось, что виртуальная реальность не настоящая, и оно пыталось приблизить ее к реальной. Так появились мощные процессоры, изощренные компьютерные симуляторы (игровые и учебные), 3Dформат в кино. Однако на рубеже ХХ–XXI веков тренд сменился: теперь человечество пытается оградить себя от соблазнов виртуальности. В 1995 году американский психиатр Иван Голдберг ввел термин «интернет-зависимость» — фактически виртуальный мир встал в один ряд с героином и водкой. Сейчас существуют всевозможные группы «анонимных игроманов», специализированные клиники и проекты типа «Библиотеки против компьютерных игр». Но серьезных институтов или правовых норм для борьбы с этой угрозой до сих пор нет.
Наркотики
У Кэрролла. Льюис Кэрролл принимал опиум как лекарство, но, были ли романы про Алису написаны под его воздействием, неизвестно. Один из сквозных мотивов в «Алисе в Стране чудес» — героиня что-то съедает или выпивает, после чего с ее телом начинают происходить какие-то изменения либо ей в голову приходят странные мысли. Наконец, имеется мудрая Гусеница, черпающая вдохновение в кальяне. В целом после съеденного или выпитого мир вокруг Алисы становится гораздо интереснее. За неимением технических средств управления виртуальной реальностью викторианская эпоха прибегала к химическим, но Кэрролл предупреждает своих читателей об опасности злоупотребления неизвестными веществами: например, если откусить от соответствующего гриба слишком большой кусок, можно получить массу неприятных последствий в виде шеи высотой с хорошее дерево.
В мире. Основными наркотиками тогда были опиум и производный от него морфий; в ХХ веке им на смену пришел сперва кокаин, потом синтетические наркотики и героин. По разным оценкам, в начале 1860х годов в Англии до 5% населения регулярно употребляло опиум или морфий. В США во время Гражданской войны морфий использовался в качестве обезболивающего, в результате чего у сотен тысяч ветеранов появилась наркозависимость. Интересно, что в XIX веке европейцы ввозили наркотики в Азию (Англия и Франция дважды воевали с Китаем, требуя открыть порты для торговли — в первую очередь опиумом), а в ХХ веке наркотрафик, наоборот, идет из Азии в Европу. Опасность и тяжелые последствия наркозависимости начинают обсуждаться в 1860х; до этого наркотики окружены романтическим флером и представляются золотым ключиком, отпирающим дверцу в чудесный сад — совсем как в «Алисе».
Защитные механизмы цивилизации. Человечество успело испробовать разные средства борьбы с наркоманией. Некоторые страны разрешают легкие наркотики, считая, что только так можно победить тяжелые. Другие ужесточают законодательство и вводят смертную казнь за наркоторговлю. Кроме того, борьба с наркотиками значительно расширила силовой аппарат современных государств: почти повсюду есть специальные полицейские службы для борьбы с наркоторговлей — в США к этому привлекают даже армию. Российская Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков подчиняется непосредственно президенту.
Потеря самоидентификации
У Кэрролла. Почти каждый встреченный персонаж, от Гусеницы до Пудинга, задает Алисе вопрос, кто она такая, и ставит под сомнение любой полученный ответ. Сама Алиса тоже сомневается: если утром она была нормального роста, потом уменьшилась до трех дюймов, потом выросла до 9 футов, потом снова уменьшилась — осталась ли она собой, Алисой? И как это определить? Кэрролл показывает кризис самоидентификации в действии — Алиса точно знает, кто она, лишь у себя дома в окружении привычных вещей и понятных социальных ритуалов: прогулка со старшей сестрой, сматывание клубка шерсти в гостиной перед камином. Выпадая из этой — довольно условной — системы координат, Алиса как бы теряет себя, иногда даже забывая собственное имя. Впрочем, в этом есть и свои плюсы: она может стать кем угодно. Так, например, в Зазеркалье Алиса демонстрирует чудеса социальной мобильности, за 11 ходов становясь из Пешки Королевой.
В мире. Персональная идентичность в XIX веке регулировалась общественными устоями: человек определялся через его семейное и имущественное положение, круг знакомств, образование и условия жизни. Большая часть ХХ века прошла в бунтах против этих устоев: молодежь 1920х, 1950х, 1960х и 1990х боролась за свободную любовь и гражданские браки, дауншифтерство и возможность выбирать себе имя, страну жительства и гражданство, то есть за право быть кем угодно. Одновременно с этим страх потерять идентичность становится одной из важнейших тем в кино и литературе.
Вероятно, в XXI веке человек, освободившись от социально обусловленных факторов идентичности, станет бороться за право быть собой — если все еще будет знать, кто он такой на самом деле.
Защитные механизмы цивилизации. Формально нашу идентичность защищает целый ворох документов: паспорт, биометрический паспорт, банковские данные, военный билет, трудовая книжка, водительские права… Но чем жестче становилась бюрократическая система фиксации нашей идентичности, тем активнее развивались технологии, позволяющие ее изменить. Врачи делают все более искусные операции по смене пола, а интернет дает возможность, например, усатому мужчине по имени Григорий (как записано в его паспорте) в социальных сетях быть Алисой из фильма Тима Бертона — с соответствующим лицом, полом, возрастом и национальностью.
источник - http://www.rusrep.ru/2010/08/strahi/
katehonАмериканцы хотят в Россию
В последнее время в США зафиксирован всплеск интереса к изучению русского языка. Как пишет Washington Post, американским школьникам Россия видится страной, где зарабатывают деньги.Издание связывает интерес к русскому с хоккеистом Александром Овечкиным и возросшим влиянием страны на международной арене.
Эксперты говорят, что нынешний интерес к языку со стороны американских школьников сопоставим с ситуацией времен холодной войны. Тогда молодые и амбициозные американцы активно изучали русский, чтобы общаться с выходцами из СССР — главного соперника США. С падением железного занавеса программы по изучению русского языка в старших классах были сокращены.
«Чем большее беспокойство вызывают взаимоотношения России и США, тем больше учащихся записываются на программы по изучению русского языка», — говорит почетный профессор Американского университета Джон Шлингер.
Кроме того, многие школьники связывают желание изучать русский с интересом к российскому бизнесу. «Я не хочу изучать такие языки, как испанский, — говорит старшеклассница Сара Мехлер. — Мне интересен российский бизнес». По ее словам, русский гораздо более интересный и не такой распространенный язык.
источник — http://fintimes.km.ru/ekonomika‑rossii/poisk‑raboty/9991
- 11 комментариев
katehonЛукавый искуситель Обама
katehonВ 2008-м Россия собиралась покончить с США
katehonК чему ведет незнание истории?
- 8 комментариев
katehonОбама пресмыкается перед Россией
[цитата]
Обама пресмыкается перед Россией ("American Thinker", США)
Памела Геллер (Pamela Geller), 12 июля 2009
Сколько бы пресса в своем обычном духе ни восхваляла государственную мудрость, проявленную Обамой во время визита в Россию, в действительности, как всегда, дела обстоят совсем иначе.
Отказ Обамы от противоракетной обороны и его договоренность с президентом России Медведевым сократить на треть наш ядерный арсенал - это хуже, чем отсутствие результата. Он предал наших союзников в Восточной Европе, отменив жизненно необходимый план по размещению ПРО в Польше. Кроме того, он начал пересматривать историю, заявив, что мы не выиграли 'холодную войну'. По мнению Обамы, 'мы не должны унижать другие народы ради признания нашей роли в этой истории'. Да, именно так он и сказал. Причем этим не ограничился.
Когда на совместной пресс-конференции с Медведевым Бен Феллер (Ben Feller) из Associated Press спросил Обаму, доверяет ли он своему российскому коллеге и считает ли, что тот действительно управляет страной. Обама ответил: 'Я доверяю президенту Медведеву'. В ответ на вопрос о том, не принадлежит ли на самом деле власть премьер-министру и бывшему президенту Владимиру Путину, Обама проявил еще больше простодушия: 'Как я понимаю, президент Медведев является президентом, а премьер-министр Путин - премьер-министром. Власть они распределяют в соответствии с государственным устройством России примерно так же, как мы распределяем власть в Соединенных Штатах'.Можно себе представить, какой была бы реакция, если бы такую глупость и наивность проявил Буш. Его бы просто разорвали на куски. 'Доверять Медведеву' - какой идиотизм! А пресмыкаться перед Путиным, восемь лет спустя после того, как Буш 'заглянул ему в глаза'?
Разве можно забыть о том, как журналисты издевались и насмехались над Джорджем Бушем, когда в 2001 году после такого же визита он сказал о Владимире Путине: 'Я заглянул этому человеку в глаза и смог почувствовать его душу. Этот человек глубоко предан своей стране и ее интересам'.
Ему не давали ни минуты покоя. Даже через шесть лет в New York Times еще мелькали заголовки вроде 'Г-н Буш опять заглянул Путину в глаза'.
Занятно теперь видеть, как те же самые СМИ пресмыкаются перед Обамой, который, в свою очередь, пресмыкается перед злобным деспотом. Сейчас, спустя лет после того, как Буш почувствовал его душу, мы знаем, что такое Путин - бандит из КГБ, убийца бесчисленных журналистов. Восторгается ли Обама путинской войной в Грозном? Нет слов, которые могли бы описать подобную глупость, потому что это уже не просто глупость - это зло. Русские готовы сокращать ядерные арсеналы только одним способом - продавать еще больше оружия врагам Америки.
Когда Саркози хотел провести в этом году во Франции переговоры о мире на Ближнем Востоке, Обама ему отказал. Россия предложила провести конференцию у себя, и Обама согласился. Значит, Россия поддерживает Иран, помогает создать израильско-'фальшестинский' конфликт (напомним, что 'палестинская' нация была создана из ничего в шестидесятых годах), а теперь проводит 'мирные' конференции? Помилуйте!
Путин восхвалял Ясира Арафата. Еще в 2003 году, глава румынской разведки Ион Михай Пачепа (Ion Mihai Pacepa), самый высокопоставленный разведчик, бежавший когда-либо из стран бывшего советского блока, пролил свет на российские связи Арафата. Будучи шефом разведки Румынии, Пачепа читал досье, которое КГБ составило на Арафата. Он называет Арафата 'египетским буржуа, которого внешняя разведка КГБ превратила в фанатичного марксиста'. Он также пишет, что Арафат был агентом КГБ. По словам Пачепы, Арафат был 'профессиональным террористом, которого Советский Союз и его сателлиты готовили, вооружали и снабжали десятилетиями'. Он описывает планы Москвы сделать Арафата национальным лидером палестинцев. Именно им Арафат и стал, начав масштабное террористическое наступление на Израиль.
В России Арафат обучался в разведывательной школе в Балашихе. Как пишет Пачепа, 'КГБ уничтожило официальные записи о том, что Арафат родился в Каире, подменив их поддельными документами, свидетельствующими о том, что он родился в Иерусалиме, а значит, был по рождению палестинцем'.
Путин был и остается кагебешником до мозга костей.
Между тем, Обама сказал ему: 'Я осведомлен о той необыкновенной работе, которую Вы проделали ради российского народа не только в Вашей прежней роли премьер-министра - то есть президента - но и в нынешней роли премьер-министра'.
Да уж, вторжение в Грузию было, конечно, необыкновенным шагом.
Обама выглядит слабым. Он пресмыкается перед Россией. Президент Соединенных Штатов, который всего за один месяц, выступил в Гондурасе на стороне поддерживаемого Чавесом Селайи, закрыл глаза на жестокое подавление исторических выступлений за свободу в Иране, призвал к этническим чисткам против евреев в некоторых районах Израиля и выделил 300 из обещанных 900 миллионов долларов на поддержку джихада в Газе, представляет собой жалкое зрелище.
Памела Геллер - редактор и владелец сайта Atlas Shrugs и бывший помощник издателя New York Observer.[/цитата]
оригинал перевода тут — http://www.inosmi.ru/translation/250647.html
оригинал тут — http://www.americanthinker.com/2009/07/obama_grovels_to_russia.html
- 2 комментария
