большая тёрка

Большая Тёрка / Мысли / Личная лента katehon /

katehon

11 ноября 2010 в 22:08

Офисный тоталитаризм

что происходит?, социология

Коллаж «Однако», Corbis/Fotosa

В статье "Офисный тоталитаризм, автор затрагивает, как, впрочем, и во многих своих работах, одну из актуальных проблем современного общества. Говорить о корпоративном тоталитаризме в современной России, думается пока преждевременно. Да, корпоративное влияние на часть российского общества наблюдается. К слову сказать, оно присутствует в той или иной степени и при государственном тоталитаризме. Конечно, следует признать, в настоящее время оно набирает заметную силу. Негативные тенденции корпоративного влияния изжить полностью, как и бюрократизм, невозможно. Но существенные преграды ему можно и нужно ставить. И вот тут-то роль государства весьма значима. Если оно по своей сути является буржуазно-корпоративным, в котором общественные функции сведены к формальной значимости, говорильне или Имитации Бурной Деятельности, то оно в будущем, действительно, может приобрести форму корпоративно-бюрократического, корпоративно-криминального тоталитаризма. В этом смысле статья "Офисный тоталитаризм" является предупреждающим сигналом.

.

Во многих современных офисах железный контроль осуществляется с помощью тех самых высоких технологий, о которых вдохновенно писал Тоффлер в других своих работах: цензуре подлежит все — от электронной почты до посещения интернет-сайтов; вместо загранпаспорта «выход на волю» возможен только с электронным пропуском, а внеурочная работа с неменьшим успехом отрывает родителей от детей. Так кому и зачем нужен корпоративный тоталитаризм?

Новая несвобода

Рассуждения о свободе сегодня «приватизированы» в основном политическим контекстом. Ломаются копья в дискуссиях о том, нести ли свободу угнетенным народам, свободны ли граждане там, где запрещают проводить гей-парады, или, например, где проходит грань между борцами за свободу и террористами-сепаратистами. О свободе и несвободе рассуждают либералы и консерваторы. Свобода — центральная тема любых дискуссий о демократии и толерантности, о новейшей и древней истории, об отношениях творческой интеллигенции и общества. Но, несмотря на неохватность массива этих дискуссий, почти всегда речь идет о свободе как категории, связанной с государством. Главным душителем свобод всегда выступает именно оно. Причем даже неважно, что за государство и что за исторический период обсуждается — Рим времен Империи, США времен Карибского кризиса или современная Россия. Думается, даже в самой скромной, благополучной и демократической стране найдутся те, кто уверен, что государство в чем-то их слегка придушило, и, скорее всего, так оно и есть: государственная машина как таковая во все времена довольно жестко действовала по отношению к нелояльным гражданам.

ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...

Но в любом случае все эти рассуждения сегодня похожи на вежливые small talks или театральные представления — все стороны знают, о чем они говорят и зачем, никакую истину в этих беседах не ищут, предъявление аргументов сторонами никаких сюрпризов не приносит. Так, уставшая стюардесса в энный раз бубнит пассажирам о правилах использования спасательного жилета. Пафоса и искренности предводителей восстаний, революционеров, отцов-основателей и героев-подпольщиков ни у кого нет и в помине. По крайней мере, в благополучных странах, где есть хотя бы видимость потребительского достатка. Государство там вовсе не обязательно белое и пушистое, но все же от прямых методов насилия как массовой практики уже давно отказалось.
Но если отставить театральные подмостки дискуссий о государственном тоталитаризме и поискать подлинное поле современных несвобод, то обнаружится оно не в политике и не в государственном строе. Там, где живет современный тоталитаризм, нет военной формы, колючей проволоки и тюремных подвалов. Зато там есть жужжащие принтеры и факсы, дресс-коды и квартальные отчеты. Пока рушились берлинские стены и осуждались гулаги, рядом вырос куда более презентабельный, но нисколько не менее жестокий по отношению к личности, корпоративный тоталитаризм.

Не особо опасны

Работодатель платит работникам деньги и вправе требовать от них выполнения рабочих обязанностей. Однако современная корпоративная среда весьма далека от этого несентиментального, но понятного соглашения. Распевание корпоративных гимнов, «псевдоформенные» знаки отличия, прослушивание помещений и непременные принудительные «тимдебилдинги», так же как сотни примеров других офисных маразмов, имеют весьма малое отношение к прямым бизнес-задачам. Теоретически все это оправдывается построением определенной корпоративной культуры. А корпоративная культура способствует успехам в бизнесе. Но, глядя на формат этих культур, невольно приходишь к выводу, что главная их цель и задача вовсе не экономическая. Осознанно это делается или нет, но часто главное, что отстраивается в моделях корпоративных культур сегодня, — это иерархия власти, а вовсе не оптимизация внутренней рабочей среды.
Об этом нет телевизионных дискуссий, это не обсуждают парламентарии и правозащитники, и этим не пугают детей в школьных учебниках. Но все то, что Мишель Фуко, исследуя власть, искал в быте фабрик, тюрем, казарм и школ, без особого труда обнаруживается за стеклянными стенами офисных центров: лишение прав и свобод, кастовость, жесткая дисциплина, ритуалы коллективного осуждения несогласных. Никто не обращается по этому поводу к президентам и общественному мнению, или, скажем, к Amnesty International, не зовет собирать референдум и менять законы. Такие теперь погремушки в каждой избушке, не нравится — не работай.
Между тем сами участники событий — рядовые сотрудники подобных учреждений — как раз очень хорошо понимают, куда они попали и чем там занимаются. Именно об этом весь офисный сленг, офисный юмор в Сети и творческое переосмысление классиков: «Волю железную к небу гневля \без денег горю, словно «Челленджер» \Не вижу я бонуса — что за фигня, \товарищ топ-менеджер?».
Многие помнят, как в 2008 году в Интернете появилась запись якобы с камеры видеонаблюдения некоего офиса, где сотрудник внезапно начинает громить оргтехнику, кидаться на сослуживцев и охранников. Выражая таким образом свое «с меня хватит». Ролик «Бунт одного менеджера» посмотрели миллионы пользователей, и он даже попал в телеэфир Первого канала и НТВ. Однако после выхода на экраны фильма Тимура Бекмамбетова «Особо опасен» выяснилось, что это вовсе не документальное видео, а часть рекламной кампании фильма. Надо признать, что расчет создателей вирусного видео был верным: почти все купились, поверили, что заснятый офисный бунт — настоящий, и морально поддержали «офисного берсерка». Да и сегодня это видео вызывает у офисных работников самые теплые чувства.
Благодаря ролику тема «офисного рабства» стала тогда одной из самых обсуждаемых в блогосфере, и тут на эту благодатную почву пришлась уже премьера фильма. Самой важной сценой которого, с учетом этих обстоятельств, оказывалась вовсе не суперпогоня со стрельбой, крушение поезда над пропастью или выходящая из ванны Анджелина Джоли, а эпизод, где главный герой высказывает своей стерве-начальнице все, что он о ней думает, метким ударом клавиатуры выбивает зубы коллеге, с которым ему изменяет девушка, и на глазах у сослуживцев торжествующе покидает ненавистный производственный пейзаж. Чтобы стать членом тайного общества киллеров, вооруженного пистолетами, которыми, как в бородатом анекдоте про гаубицу, можно стрелять из-за угла.
В своих интервью режиссер фильма тогда вовсе не скрывал, что главная тема, заявленная им, — бунт против «офисного рабства»: «Я думаю, что изображенный мной протест отчасти серьезен и даже реален в том смысле, что российское общество может пережить нечто подобное. Не в ближайшем будущем, а вообще… В последние годы, после дефолта, образовался класс, который уничижительно называют клерками. Они работают в офисах, получают зарплату, берут кредит на покупку квартиры, машины. Многих из них окружает рутина, они занимаются нелюбимой работой… У Сартра по этому поводу была замечательная фраза: «Существуют реалисты и идеалисты. Реалисты владеют либо всем, либо ничем, и с такими можно иметь дело. У идеалистов же есть что-то, но не все. С одной стороны, они хотят что-либо приобрести, но, с другой — боятся рисков». В России миллионы людей мечутся между мечтой и страхом, в них сидит внутренний бес…» Правда, заметив, что по-настоящему свободны сегодня только художники и бизнесмены, Тимур Бекмамбетов предложил остальным лишь «заместительную терапию»: «В этой истории бешенства офисного работника люди узнают глубинную правду — себя, свои подавленные желания, инстинкты свободы; ролик и фильм — это своего рода терапия, он дает возможность пережить эффект освобождения в результате просмотра, не громя офис при этом своими руками».
Да и весь офисный фольклор, по сути, напоминает пресловутое чучело начальника в японских корпорациях, которое можно поколотить в приступе недовольства жизнью. Или монстров из компьютерной стрелялки, на месте которых приятно представить своих обидчиков. Выпустил пар, и вновь к ненавистным людям и обязанностям. В сущности, почти вся индустрия городских развлечений построена на противопоставлении унылой «производственной реальности» и свободного времени, когда, наконец, можно быть самим собой. Скромный клерк может после работы отправиться на автогонки без правил, чтобы ощутить себя свободным стрит рейсером. «Офисная леди», днем одетая в строгий костюм, — пойти в модный бар и после пары коктейлей станцевать топлесс на барной стойке. В крайнем случае, перевоплотиться в смелого и свободного можно в виртуальном мире на экране своего компьютера.

Инфантилизм на марше

По сути, корпоративная среда стала сегодня наиболее подходящим субстратом для реализации «вертикали власти» на уровне не государства, но повседневной деятельности обычных людей. Когда сотрудников таких компаний спрашивают, чем они больше всего недовольны, люди называют вовсе не низкую зарплату, а специ фику корпоративной культуры. Где-то это поощрение подсиживания и наушничества, где-то унизительные штрафы за опоздание даже на минуту, где-то обязательное участие в корпоративах. Объединяет все эти практики то, что в западных исследованиях по корпоративной культуре и мотивации (например, в работе Дэвида Сироты Enthusiastic Employee) названо системным унижением — некие правила и ритуалы, которые никак не относятся к сути работы и бизнеса, а всего лишь показывают их место одним и подкармливают эго других.
Подобная система, даже если отвлечься от ее моральных оценок, неэффективна в современных условиях потому, что инфантилизирует сотрудников. Будучи на улице и в семье полноценными людьми, в офисе они «деградируют» в корпоративных установках и правилах до поведения ребенка: делай то, что скажут, взрослые за тебя все решили, сделаешь правильно — похвалят, сделаешь не так — будешь наказан. Так, в одном из московских банков существует практика принудительно оставлять опоздавшего сотрудника на два часа поработать сверхурочно вечером, а во многих компаниях с дресс-кодом могут отправить домой сотрудницу переодевать слишком короткую юбку. Всем знакомое с детства: «встань в угол», «останешься после уроков», «марш домой за школьной формой (сменной обувью)» — разве что родителей не вызывают к директору. На фоне подобных историй перлюстрация почты и видеонаблюдение кажутся цветочками.
И все это одни свободные люди делают с другими свободными людьми, считая вполне приемлемым и эффективным в XXI веке с его победившей демократией.

Избыточный порядок

Corbis/Fotosa

Важным атрибутом корпоративной власти является, по аналогии с тоталитарным обществом, то, что служащие всегда находятся под ее неусыпным надзором. Двойная мораль современного мировосприятия без всяких проблем осуждает советскую цензуру и при этом ничуть не возражает против права подслушивать телефонные разговоры и читать переписку у работников коммерческих организаций. Кстати говоря, на Западе подобные меры слежки за сотрудниками можно применять далеко не везде — есть страны, где за прослушивание его телефона сотрудник может подать на работодателя в суд, несмотря на то что телефон рабочий и разговоры велись в офисе.
Но у нас никого не удивляет ни постоянно направленная на него видеокамера, ни «прослушка», ни слежение за тем, что происходит на компьютере. Уже упоминавшийся Фуко считал одним из важнейших атрибутов власти непрерывный иерархический надзор за помещенными в дисциплинарное пространство субъектами, а идеальной формой для него архитектурный символ — паноптикум. Паноптикум, по проекту Иеремии Бентама (XVII в.), — это сооружение, реализующее следующий принцип: в центре должна находиться башня, а по периферии — кольцеобразное здание. В башне имеются широкие окна, обращенные к периферийному строению, последнее разделено на камеры или комнатки так, что надзиратель, благодаря проникающему свету, может видеть в каждой комнатке-камере силуэт находящегося там человека и следить, ведет ли он себя как положено. Новая тюрьма подразумевала постоянное пребывание на просвете и под взглядом надзирателя, причем сам он находится в тени, и его заключенным не видно, а значит, паноптикум создает у людей ощущение того, что они все время на просмотре, даже если надзирателя нет. Современные технологии позволяют делать и не такое без всяких спецсооружений.
Аналогично дело обстоит и с практикой постоянного контроля и оценки того, чем сотрудники заняты. Вопрос не в том, нужна ли эта оценка, а в том, что факт ее проведения дает иллюзию контроля одним и ощущение подконтрольности другим. Идеал систем аттестации и оценки персонала, как и в описаниях Фуко, — дисциплинарное пространство, где у каждого есть свое место в установленной классификации, свойства каждого изучены и описаны, и каждый абсолютно управляем и прозрачен.
Подобные практики власти в корпоративной культуре вполне подпадают под определение символической власти другого французского философа Пьера Бурдье — «символическая власть как власть учреждать данность через высказывание, власть заставлять видеть и верить, утверждать или изменять видение мира и тем самым воздействие на мир, а значит, сам мир — это власть квазимагическая». Магия таких иерархий и правил действительно в том, что они добровольно признаются и совершенно не воспринимаются как тоталитарное поле на фоне бесконечных дискуссий о политических свободах и политическом же тоталитаризме.
Элвин Тоффлер писал: «Скажем по аналогии с Марксом, что есть две разновидности порядка. Одна может быть названа «общественно необходимым порядком». Другая — «прибавочным порядком». Прибавочный порядок является тем избыточным порядком, который навязывается обществу не для его пользы, а исключительно для блага людей, управляющих государством. Прибавочный порядок противоположен полезному или общественно необходимому порядку… Государства, устанавливающие прибавочный порядок, теряют то, что конфуцианцы называют «мандатом Небес». Ныне в мире, где все зависят друг от друга, они лишаются легитимности и в нравственном смысле».
Так и корпоративная культура с ее якобы карт-бланшем на все ради бизнес-целей порой оказывается избыточным продуктом даже для бизнеса. Лишая его этим той самой, столь нужной для пресловутого общественного договора, легитимности в глазах общества.

Автор: Маринэ ВОСКАНЯН

источник - http://odnakoj.ru/archive/20101025/yekonomika/ofisnxj_totalitarizm/

Нет комментариев