+19
большая тёрка
Тёрка в тагах
Большая Тёрка / Мысли /
Личная лента
-
katehon
"Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже когда она страдает и жалуется..." Чехов Антон Павлович. Письмо Орлову Н.И., 22 февраля 1899 г.
Про пирожки
Очень трогательная статья
Британский театр «Роял корт» совместно с фестивалем «Золотая маска» проводил в Москве семинар по документальному театру. В нем участвовали двенадцать режиссеров кино и театра и драматургов, среди которых была и я
Иногда улыбаться людям и быть приветливым легко и приятно, но бывает, просто убил бы того, кто рядом стоит, разговаривает и, если вдуматься, ничего ужасного тебе не делает. Я часто думаю, почему у людей бывают такие фазы. И особенно у меня— у людей-то еще ладно.
Задание нам поступило такое: разбиться на пары, найти в пяти минутах ходьбы от помещения, где проводились занятия, целый мир — с особыми законами, реальностью, обитателями — и описать его.
И мы с драматургом Настей Брауэр пошли в монастырь. Там ужасно вкусно пахло пирож ками. Навстречу шел молодой человек.
— Заходите на выставку, — говорит. — У нас тут фото из Крыма.
Мы говорим:
— Выставка выставкой, но у вас тут подозрительно пирожками пахнет.
Тут молодой человек назвался иереем Димитрием и повел нас в пекарню. И мы пошли за ним, как Алисы за белым кроликом.
Пекарней заведовал отец Варсонофий. Он косил на один глаз и был очень приветлив. Мы и рта открыть не успели, как он стал нас кормить, усадив за длинный стол. На столе стояли кувшины с компотом, корзинки с печеньем, вазочки с вишневым вареньем. Пробегала туда-сюда деловая посудомойка — узбечка Аня. Отец Варсонофий сто раз повторил, что почему-то очень нам рад, и с извинениями подал обед.
— Суп — простите, на подсолнечном масле. Перловка — простите, с грибным соусом, но очень вкусная. Люди не знают, что такое печь, — задумчиво подытожил он. — Уходит эта культура — пирожки.
— Вы в метро редко спускаетесь, отец Варсонофий, — сказал иерей Димитрий. — Там полно пирожков.
— Это разве пирожки? Это не пойми что, — вздохнул монах. — Никто уже пирожки не ест. А у нас по старинке все. И наместник приходит каждый день, проверяет, разламывает, пробует. Какие бы пирожки ни были, говорит строго, что тесто надо раскатывать тоньше. Ну, мы и раскатываем.
Я ем, вкусно ужасно, но не покидает ощущение, что мы какие-то самозванки. Может, здесь бомжи питаются или какие-то местные сотрудники, а мы сидим и лопаем чужую перловку.
— Тут братия обедает, в соседней трапезной, — успокоил меня Варсонофий и повел смотреть. Трапезная расписана недавно, краски яркие. В углу пианино, накрытое простыней, на нем кудрявятся фикусы, на столе самовар с баранками.
— Братия не просто обедает, — сказал вдруг Варсонофий, и под гулкими сводами его речь зазвучала как проповедь. — Монах должен постоянно присутствие Божие ощущать, а не плоть услаждать. Поэтому мы читаем. Что? Да вот хотя бы «Поучение святых отцов». Например, «чтобы избегать грехов, надобно размышлять об их последствиях». Или вот: «Один монах, приняв жидовскую веру, был изъеден червями».
Да, говорим, мрачноватый фон для чревоугодия. Варсонофий помолчал, будто решал, говорить нам или нет, и сказал:
— У меня сейчас прохождение послушания кротости и смирения. Ну, вы, наверное, заметили. Я всем рад, со всеми приветлив, как бы тяжело мне ни было. Но у меня пока это больше искусственное. Я вот два года в монастыре — и только сейчас стал ощущать
радость при виде людей.Господи, да если даже монахи специально себя заставляют людям улыбаться, тогда ясно, почему мирянам хочется порой кого-нибудь убить. Я спросила, сколько же длится эта фаза кротости.
— Всю жизнь, — сказал Варсонофий и улыбнулся.
Раньше он работал санитаром в нейрохирургическом отделении в Бурденко. Говорит, что уже тогда был не очень-то и злым — больные не жаловались. Но понял, насколько важно быть добрым, когда сам попал в реанимацию, где ему достались не самые гуманные медсестры на свете. Монахом Варсонофий хотел стать с десяти лет: он сам детдомовский, в детстве его очень испугал один воспитатель, и он решил, что уйдет в монастырь. Но случилось это только в сорок лет.
— Вот я по шестнадцать часов тут занят, — сказал он. — А столы опустеют, приду в келью после молитвы — и чувство тоски вечером. Утром бегу к братьям с радостью.
Я подумала: наверное, это сложно, когда каждый день сперва приходит наместник и ломает твои пирожки, потом тети в платочках, потом накрашенные девицы в джинсах, которые не могут осилить порцию перловки с грибами, потому что они на диете, а ты сиди и отвечай на все их расспросы, потому что у них, видите ли, драматургический семинар.
— Приходите каждый день, я вас буду ждать, обедом кормить, — сказал Варсонофий.
А я напоследок спросила его, как же достичь кротости.
— Люди должны любить людей. Важно к этому прийти. Пусть даже искусственно, через силу заставлять себя любить людей, радоваться им и быть добрым.
И добавил:
— Особенно в общественном транспорте.
Фото: Митя Гурин
источник - http://www.rusrep.ru/2010/10/fazy_krutosti/
"Особое мнение" Максим Шевченко - 2010.03.25
- 2 комментария
Диктофон эпохи
.
Если из музыки Леонида Федорова убрать шарканье лопат по снегу, гул машин за окном панельного дома — получится неплохая поп-музыка. Собственно, от попсы его отделяют не рок-тексты (как в песне группы «АукцЫон» «Я сам себе и небо и луна…», звучавшей в фильме «Брат»), не музыкально-поэтические эксперименты со стихами Введенского и Хлебникова (12 марта в московском «Главклубе» Федоров с американскими музыкантами Марком Рибо и Джоном Медески представляет альбом «Разинримилев» на стихи Хлебникова), а именно этот шум времени. Сам Федоров называет это не музыкой, а «театром у микрофона»: на его концертах слышно, как через него говорит наше время
Наблюдатель
Осенью 1993 года в Москве вы записывали звуки за окном, чтобы вставить в свой альбом «Птица». Вам звуки были важнее, чем сами события?
Просто я думал: если это революция, надо записать. У меня было полуподвальное помещение в гостинице (питерская группа «АукцЫон» записывала в Москве альбом и жила на Гоголевском бульваре. — «РР»). Я смотрю — какие-то бегающие ножки, каблучки цок-цок, выстрелы какие-тотам… Такой мистический шум. Я магнитофон поставил и писал. Но поразительно, ничего не записалось — не судьба. Хотя я все время пишу что-то: дождик, салюты всякие.
Для меня музыка — все, что происходит вокруг. Я пишу все шумы за окном. Вот солдат еще ни разу не записывал, которые в казарме за окном кричат. Надо будет записать. А все остальное пишу: и как дороги ремонтируют, и машины. Музыка происходит в каждый момент независимо от того, пою я, не пою. Если она течет, все нормально, неважно, что играть. Можно вообще ничего не играть — шипеть, шуршать.
О чем всегда мечтают, в том числе и я? Как можно более отстраненно сделать страстное произведение искусства. И чем более оно отстраненное, тем оно глубже. Потому что кого-то твои плачи и стоны, может, и греют, но большинство думает: «Блин, мне бы твои проблемы!» Поэтому мне смешна поэзия Ахматовой: мне плевать, что она там думает. Зато мне интересен Хлебников, потому что он пишет о страшных вещах спокойно и без этой воды дурацкой. Мне нравится холод, которого не хватает мне самому. Мне нравятся отстраненность и спокойствие, когда говоришь о страшных, о светлых вещах — неважно. У тебя появляется больше возможностей, когда ты вне эмоций: ты просто наблюдаешь, и фантазия уже работает по-другому.
Но ведь отстраненный наблюдатель как бы вне человеческого мира.
Почему?
Ну, происходят революции, войны, какие-то события, кто-то с кем-то спорит, а он всегда в стороне.
Ну да, да. Но надо стараться именно так. Потому что так честнее. У нас была такая история, когда мы писали «Жильца вершин» с Хвостенко в 1995м. К нему прибежала девушка с телевидения брать интервью. Она только что приехала из Чечни. Как раз была первая чеченская кампания или вторая — в общем, какая-то война была чеченская. И она приехала, вся в ужасе, и первое, что спрашивает, как он относится к войне в Чечне.
А Хвост только что приехал из Парижа, смотрит на нее и говорит: «А как вы относитесь к тому, что сейчас в Анголе страшные вещи творятся, голод?» Она говорит: «Ну, никак». Он говорит: «А почему вы считаете, что война в Чечне важней, чем война в Анголе? Сейчас каждый годкого-нибудь убивают, режут. Почему я должен думать о Чечне? Я человек мира, я живу в мире. Человечество только тем и занимается весь XX век, что воюет, ни одного дня нет, чтобы не воевали».
Он сказал тогда очень правильную вещь. Настоящие страдания — это когда твоего близкого ножом пырнут, вот это больно и страшно. А если думать о ком-то там, то надо сострадать или всем, или не сострадать никому. Иначе ваше сострадание мелкое, неправильное и циничное: вы переживаете только за «наших» каких-то, которых где-то рядом убивают.
То есть речь идет о границах личного мира. А ваши границы — где они?
Да где угодно. Поэтому можно записывать Хлебникова с музыкантами из Америки, абсолютно спокойно. Так же и для Хлебникова не было границ. И для Пушкина, хотя он не выезжал из России вообще.
Но Пушкин все-таки ощущал себя гражданином России, русским человеком.
Ну, наверное. Но я не думаю, что это был его конек.
Классик апокалипсиса
Я читала, что вас не хотели брать на радио из-за того, что записи «грязные», домашние.
Да-да. И слава богу.
Почему «слава богу»? Вы не хотите, чтобы люди вас услышали?
Я считаю, что моя задача — делать. Лет десять назад я понял, что мне интересней сам процесс, чем кого-то убеждать и что-то доказывать. Столько сейчас много всякой музыки! После появления интернета я подумал: наконец-то! Если раньше мы доставали какие-то записи через непонятно что, то сейчас тыкнул кнопку, и тебе выложили массу песен хорошего качества. Я думал, что у нас наконец пойдет какой-то процесс — но ни фига подобного. Как слушали «Ласковый май», так и слушают. Абсолютно немузыкальная страна.
Хотя мне кажется, кризис не только здесь, но и на Западе. Но там, по крайней мере, есть среда, есть люди, которые этим интересуются, это издают и могут платить за это деньги. Так и раньше было: Бах писал для Фридриха II, и Фридрих давал ему какие-то рекомендации, он сам был музыкант. То есть они разговаривали. Екатерина II переписывалась с Дидро и Вольтером. Можете представить, чтобы, скажем, Путин переписывался с Деррида?
Нет, наверное. А почему?
Потому что произошло расслоение элит. Еще даже Сталин мог оценить поэзию Пастернака — он понимал все-таки, что такое Пастернак. А Путин уже вряд ли мог оценить поэзию того же Пригова или Хвоста, для него это вообще другой мир. А в XVIII веке, скажем, Радищев и Екатерина были из одной компании. Потому она и говорит: «Он сумасшедший», что они из одной компании, говорят на одном языке. А сейчас этого нет, полное расслоение.
И так везде, но у нас особенно. Когда пришел к власти Медведев, он сказал, что его любимая музыка — Deep Purple. То есть у нас Deep Purple — это уже верх какой-то!.. С другой стороны, в этом есть кайф, потому что это дает полную свободу действий. Ты можешь безнаказанно делать что угодно, потому что власть даже не понимает, что ты можешь над ней издеваться, например. Для них нас нет. Для них есть «Любэ», еще кто-то. А элиты музыкальной, интеллектуальной для них просто не существует.
Может быть, это оттого, что нынешнюю политическую элиту не волнует возможность войти в историю и история как таковая?
Да нет, просто как когда-то говорили, кухарка будет управлять государством, — вот она и управляет. Они не пони мают не потому, что не хотят. Просто если тебя воспитали за шкафом, то, собственно, как ты можешь что-то такое понять? Владимир Мартынов сравнивал это с индийским учением, согласно которому у нас сейчас наступил последний век — век шудр. Шудры — это не просто слуги, это безынициативные слуги, такая каста. То есть им нужно говорить: «Возьми соль, принеси и поставь там». Сейчас эта каста у власти. Это не значит, что нет брахманов или воинов. Они есть, но они не главные. И так во всем мире.
Если это век шудр, то все идет к концу?
Нет, наоборот. Мне кажется, апокалипсис означает, что все вернется снова. Начнется новый, уже настоящий взлет. Но для этого все должно действительно превратиться в труху. Когда Дали спрашивали, в чем искусство будущего, он отвечал: «Только классика», хотя сам был авангардистом. А Мартынов говорит, что, для того чтобы слушать сейчас Бетховена, нужно, чтобы все развалилось к чертовой матери, — тогда ты сможешь оценить Бетховена.
Но ведь для кого-то классика — Бетховен, а для кого-то — уже Deep Purple.
Нет, ну сравнить-то можно. Например, если вы любите автомобили, вы можете сравнить жигулии Mercedes-Benz, вы же понимаете разницу, даже если у вас денег только на жигули, которые вам теща подарила. У меня масса друзей, которые не хотели пересаживаться на иномарки, потому что у них денег на них не было. Как только пересели, они про жигули забыли сразу. Здесь то же самое: если ты понимаешь, что такое Бетховен, то какой там к черту Deep Purple! Но политическая элита такая, ничего с этим не поделаешь. Обидно, конечно, но, с другой стороны, почему нет?
Я думаю, что с этим связано и разрушение архитектуры в Москве, в Питере. Ломают, потому что просто не видят! Мой приятель лет пять назад попал в Венецию в компании разных чиновников, и в том числе был там Владимир Ресин, который отвечает за все строительство в Москве.
Сидят они, значит, в ресторане, и Ресин встает и говорит: «Итальянцы идиоты, чего они здесь держатся за эту фигню? Разломали бы все, пригласили нас — мы бы им все заново отстроили». У него даже сомнений никаких нет, что он знает, что такое красота. (Смотрит за окно кухни — там видна желтая девятиэтажка и провода.)Некоторые и в этом видят красоту.
Я об этом и говорю. Мой хороший друг, питерский скульптор Василий Аземша, в молодости преподавал рисование в районной школе. Он как-то попросил детей: нарисуйте дом. И все как один нарисовали вот эти прямоугольнички хрущевок. Он за голову схватился. Выяснилось, что эти дети никогда — двадцать минут на метро доехать! — не были в центре. И он стал каждые выходные вывозить их и показывать, что есть и другие дома.
Это в Питере. А можете себе представить, как где-нибудь в Тольятти люди живут? Они реально считают, что это красиво.
У меня сестра, питерская, приехала в Москву, мы отвезли ее в Третьяковку, я ей сказал: «Олечка, мы тебя высажи ваем, там Третьяковка, а потом ты сядешь в метро, одна остановочка — и приедешь к нам». Олечка сходила в Третьяковку, погуляла там, потом села в метро, проехала нужную остановку и уехала на окраину, в Чертаново. Где-то уже вечером, часов в девять, она приезжает и говорит: «Знаешь, я походила в районе Третьяковки, что-то мне там все не понравилось. А потом случайно уехала в Чертаново — там так хорошо!» Все, понимаете?! Это сестра родная. Как объяснить ей, что Третьяковка и вокруг нее — это и есть Москва, старая Москва, и там есть что посмотреть? Чертаново! (Хохочет.) Ужас какой!
Инфантильный дилетант
Два года назад вы записали со Старостиным и Котовым диск «Душеполезные песни на каждый день». Может ли музыка спасти душу?
Не думаю. Стравинский говорил, что музыка — это единственное искусство, которое полностью отражает время. Она погружена в то время, в которое она создается, даже самая авангардная. Китайские чиновники во времена империй по музыке определяли ситуацию в стране. Если в музыке появлялись диссонансы, они тут же собирались и начинали обсуждать: что-то в империи не то происходит.
И что же происходит сейчас в России?
Если честно, у меня пессимистический взгляд на это. Когда была перестройка, мне казалось, что вот сейчас все и начнется: пройдет какой-то период, лет десять, все наделают говна,но потом-то… И ни фига. Началась чушь, бестолковщина. Тоталитарное общество — оно ни к чему хорошему не может привести. Если уезжают такие люди, как Анатолий Васильев, это знак чего-то. Васильев, который создал два театра, который сделал такое здание — в театре ведь здание очень важно, — да с ним никакой МХАТ рядом не стоял! И этот человек уезжает. Его надо было держать всеми силами, а его выдавили. Норштейн снимает для японцев. Иоселиани — во Франции. Пригов умер.
В 1980-х «АукцЫон» устраивал театрализованные представления из своих концертов
Страну затягивает в скуку. Я не вижу молодежи, которая бы поднимала высоко хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь флажочек. В музыке все, кого я знаю, моего возраста или старше. Нет молодых людей, которые бы приносили какую-то радость. Есть отдельные персонажи, например Петр Налич, который прославился через интернет, — хороший парень, и голос у него хороший. Но общей тенденции нет. Красоты нет.
И главное, сейчас считают, что все хорошо. Никто ничего не запрещает — люди сами не хотят. Опять пошла ложь: мы самые лучшие, самые сильные. А ведь никому мы не нужны на самом деле. Позитивно страна ничего не производит — ничего, что радовало бы глаз, слух. Ни у кого нет стимула сделать хоть даже вот шкаф красивый. Может, конечно, все это рассыплется к чертовой матери и будет новое возрождение…
Вы с детства знали, что будете заниматься музыкой?
Нет, мечта появилась скорее лет с семи. У нас была такая маленькая пластиночка, на которой было написано: «Вокально-инструментальный ансамбль, Англия». Песня называлась «Встреча». Как оказалось потом, это были Beatles, а песня — Come Together. У меня до сих пор, когда я ее слушаю, мурашки. Даже почти тактильные воспоминания: шикарный сентябрь, меня привезли с дачи, Питер после дождя — и эта пластинка. И я подумал: «Ой, тоже хочу такой ансамбль».
Но, честно говоря, в детстве я думал, что буду спортом заниматься. Потом думал, что буду каким-то ученым. Я уже окончил институт, работал, как вдруг понял, что не хочу работать, хочу заниматься тем, что нравится — музыкой. Но тогда было другое время, у меня не было образования, мы не имели права играть за деньги, поэтому я уходил в никуда.
На что вы рассчитывали?
Не знаю. Ни на что. Я был тогда инфантильный молодой человек, хотя уже была семья, у меня был ветер в голове. Взял и ушел с работы. Мама моя за голову схватилась: «Ты думаешь, ты будешь до тридцати лет играть все эти песенки?» Я говорю: «Да не знаю я…» У меня только десять лет назад сомнения прошли: когда мне было почти сорок лет, я понял, что мне все равно, насколько это будет значимо. Общественная польза, популярность — фигня. И, как ни странно, я после этого начал по две пластинки в год делать. Я понимаю, что я неофит, дилетант, я не учился, я не очень современный, но я делаю какие-то вещи, которые люди, обладающие музыкальной основой, никогда в жизни не сделают.
Дилетантизм — основное свойство современной музыки. Чем это объясняется?
Мартынов в книжке «Конец времени композиторов» пишет, что до начала ХХ века композитор был богом. Кто такой был Бетховен в его времена? Вершина, глыба! А теперь композитор — просто маргинал, который в лучшем случае музычку для кино делает. Человек уже не воспринимает музыку, для него она существует только в контексте фильма, спектакля, церемонии, телепередачи, игры. Человеку нужно видеть, и поэтому важнее композитора сейчас исполнитель.Какой-то Башмет важнее, чем создатель нового музыкального текста!
Однажды Джон Кейдж сказал, что автобус, проезжающий около консерватории, более музыкален, чем сама консерватория. Теперь Мартынов продолжает эту мета фору и говорит, что сейчас просто автобус музыкальнее автобуса, проезжающего мимо консерватории. Все лучшие музыканты сейчас — это убийцы музыки, потому что они занимаются профанацией, зарабатыванием денег. Если раньше говорили, что публика — враг музыки, потому что она требует только то, что ей знакомо, а то, что незнакомо, музыкой не считает, то теперь уже сами музыканты враги музыки. Такие люди, как Мацуев, Башмет, Спиваков, — они музыку превращают в фигню, потому что слушателям важнее они, чем музыка, которую они исполняют.
Леонида Федорова интересуют только звуки
А вы свою музыку кому адресуете? У вас какая-то своя особая публика?
Я не особо адресую. Я чисто прагматически подхожу. Первую свою пластинку мы записывали на «Мелодии». И мне сказали, что на «Мелодии» тираж — 30 тысяч пластинок. Я спрашиваю: «Как это?» Оказывается, в каждом крупном городе есть хотя бы один магазин «Мелодия»: 30 тысяч этих магазинов и было. И в каждом городе найдется хоть один идиот, который купит любую пластинку, даже речи Брежнева.
При нынешней дистрибуции я понимаю, что тысячу я продам по-любому, что бы я ни записал: нацарапаю что-нибудь, и это купят. Не за год, так за пять лет. Поэтому мы не делаем больших тиражей. Я понимаю, что какая-то публика есть, на любое найдется слушатель: кому-то нравится твой голос, кому-то манера. На таком громадном пространстве люди все равно найдутся. Подозреваю, что моя аудитория омолодилась за последние десять лет. Часть старых поклонников отвалилась: и возраст, и мы поменялись. Пришли другие, помоложе. Но на самом деле ни одна пластинка, кроме «Птицы», никогда не выстреливала в коммерческом смысле.
Меня поразила история о том, как вы записывали «Лиловый день», когда вы покупали пластинки разных музыкантов, ставили их одновременно и, перекрикивая их, записывали свои песни. Получился альбом из песен, спетых под одну гитару и аккомпанемент из самой разной музыки на заднем плане — от Баха до Эминема. Мне кажется, это идеальная метафора того, что происходит сейчас в музыке.
Ну да. Для меня это было очень странно тогда. Я писал это на мини-диск у себя дома. У меня не было ни компьютера, ничего. Это был первый год моей жизни в Москве, и мне было довольно тяжело: неуютно, друзей нет, скучно. Я играл каждую песню много раз, сколько хватало места на одном диске. И вот потом слушаю, что я там записал, и вдруг слышу, как в один трек каким-томистическим образом попадает все — и Третья симфония Рахманинова, и что-то там еще, я уже не помню, что там звучало. Я офигел, я так испугался на самом деле, думаю: ну как же так, Господи? Притом рядом абсолютно никакой трек, а тут вообще идеальный. Это как раз была песня «Музыка моя».
Я был так потрясен — думаю, дай попробую еще. И так каждый раз: из пятнадцати треков один идеальный, мурашки по коже, а остальное вообще фигня, просто набор звуков. Я так записал всю пластинку. И я уверен, что это тогда святая Матрона мне помогла. Мы тогда очень часто ездили в монастырь к иконе святой Матроны (блаженная старица Матрона Московская похоронена на территории Покровского монастыря. — «РР»), я просил ее что-то сдвинуть в моей жизни. Потому что на самом деле сам я не придумал ничего. Ни одной ноты.
Фото: Светлана Привалова/Коммерсант; Нора Жанэ; Виктория Ивлева/РИА НОВОСТИ
- 2 комментария
Лингвистическая экспертиза подтверждает: закон - что дышло...
Вот так. Наука - штука коварная. Как змея. А уж её применение в судебной системе и подавно. Её нужно еще приручить. Иллюзорный "здравый смысл" тут не поможет, т.к. он её порождение. Должно быть что-то более устойчивое, чем наука? Что-то более незыблемое, авторитетное, вечное. ИМХО, должно. И оно есть
стенограммаЧто такое лингвистическая экспертиза? Можно ли объективно определить, было нанесено словесное оскорбление или нет? В В чем провинился Артемий Лебедев? Почему суд не признал слова "убивай хача" подстрекательством к национальной розни? Об определении слова в рамках закона рассуждает Анна Потсар.
Анна Потсар, кандидат филологических наук, доцент СПбГУ:
Лингвистическая экспертиза – это одна из новых актуальных и очень сомнительных, во многих отношениях, практик. Я не буду сейчас говорить о юридическом статусе этой процедуры, он весьма неопределен. Я не юрист и не возьму на себя смелость как-то это оценивать. От коллег-юристов я слышала, что, в общем-то, практика исследования какого-либо текста нужна либо для галочки, либо для какого-то престижа участнику того или иного судебного процесса.
В принципе, лингвистическая экспертиза подразумевает исследование языкового того или иного объекта с целью ответить на какой-либо вопрос. Ответ на этот вопрос должен иметь значение в принятии судебного решения. Этот вопрос может быть таким: «Является ли такое или другое речевое действие оскорбительным для его объекта? Является ли то или иное действие оскорбительным для аудитории? Не нарушает ли то или иное наименование закона о русском языке?» Можно так было или нельзя? Правильно или неправильно? Хорошо или плохо мы поступили? А точнее, хорошо или плохо поступил обвиняемый – тот, кто находится под пристальным вниманием юристов? Кто отвечает на этот вопрос? Какой-то эксперт-филолог, который пишет некий документ, посвященный фразе «убивай хача». Можно ли и правильно ли было избивать представителя не совсем титульной нации и при этом обмениваться друг с другом непрерывной репликой: «убивай хача» или это того не стоило и это дополнительное разжигание национальной розни? Экспертиза стала публичной, была опубликована в Интернете, именно поэтому она имела такой медийный эффект, потому что ее цитировали средства массовой информации, ссылались на нее. Закрытая экспертиза не попадает в публичное поле и никому нет дела до нее. Так вот, эта экспертиза содержала следующий вывод: в данном случае эти несколько человек, которые избивали другого человека и говорили «бей хача», просто шутили, потому что это языковая игра в данном случае. Ряд контекстов, приведенных автором в качестве экспертизы, аргумента, был заимствован из Интернета. Ряд контекстов был совершенно нейтрален, а значит этот контекст был нейтрален тоже.
Что мы видим? Мы видим некую субъективную интерпретацию, которая не учитывает обстоятельств, в которых была произнесена эта фраза. Иными словами, мы видим литературоведческий подход к коммуникативным поведениям или подход к составителю словаря, который нашел нехорошее слово и пытается как-то взвесить можно ли было на этом заборе написать это нехорошее слово или нужно было на другом?
Лингвистическая экспертиза должна содержать выводы более объективные, достоверные, доказательные. Чем доказывать оскорбительность той или иной реплики? Честно говоря, я не знаю. Я не знаю потому что нет лингвистического истолкования слова «оскорбительный». Нет никаких лингвистических терминологических объяснений понятию «национальная рознь». Что разжигает национальную рознь? Анекдоты про эстонцев разжигают или нет? Где граница и как ее обозначить? К сожалению, этой границы нет.
Специалисты, которые занимаются разработкой этой теоретической базы или лингвистической экспертизы, еще только в начале пути. Они еще только ищут возможности как-то свести юридические и лингвистические термины, для того чтобы можно было понять, где филологические могут быть квалифицированы уже с юридической точки зрения, но сейчас лингвистическая экспертиза представляет собой субъективную интерпретацию одного конкретного эксперта. И поскольку этот текст лингвистический предназначен не для коллег-филологов, не для специалистов, он рассчитан на судей, аудиторию, суд присяжных, но никак не на лингвистическое сообщество, значит, не может быть очень специальным, его не поймут. Получается, что это что-то такое научно-популярное с опорой на словарь Ожегова, который известен большинству населения. Какой в этом смысл – не очень понятно, потому что значение – это одно, но ситуация – это другое. Более того, я могу счесть оскорбительным обращение к блондинкам, но никакой словарь Ожегова не фиксирует оскорбительного компонента в этом слове, а ситуативно этот компонент проявляется. Никакой эксперт этого оценить не сможет. Эксперт ссылается на общепринятые источники, пытаясь ими подкрепить свое, заранее вынесенное суждение, которое может быть другим. С помощью словаря Ожегова можно подтвердить что угодно – любую мысль, любую оценку. Можно выяснить, что нецензурная рифма к слову «звезда» - это всего лишь языковая игра. Я сейчас говорю о печально известном общении Филиппа Киркорова и журналистки Ирины Ароян, которая была в розовой кофточке.
Совсем недавно суд на основе лингвистической экспертизы принял решение о том, что не следует возбуждать уголовное дело против Артемия Лебедева, который в своем блоге очень любит использовать обсценную лексику. В данном случае экспертиза была на стороне Артемия Лебедева. Экспертиза содержала очень простую мысль о том, что блог не является средством массовой информации, следовательно никак не подчиняется этому законную. У себя дома я говорю что хочу, в блоге я у себя дома. Не нравится – выйди. С другой стороны, нам известны прецеденты, когда блогеров осуждали за то, что они писали в блогах или на форумах, которые являются местом публичной коммуникации, но не являются средством массовой информации. Поскольку эта проблематика границы Интернета и взаимодействия Интернета и СМИ изучена плохо и плохо известна юристу, то юрист может квалифицировать весь Интернет, как средство массовой информации, что неправильно или сообразить, что блог – это не СМИ, поскольку не зарегистрирован как СМИ и не несет никакой ответственности. Мы не можем привлечь блоггера к ответственности за сообщение недостоверной информации. В качестве примера могу привести дезинформацию, которую года два назад пустили в Петербурге, о том, что на ЛАЭС произошел выброс. За несколько часов в аптеках скупили весь йод, в магазинах всё молоко. Выброса не было, но люди поверили блогу. Кто-то мог за это ответить? Нет, потому что это всего лишь частная территория. В данном случае мы, пытаясь провести лингвистическую экспертизу, вступаем на очень зыбкую почву. Мы попадаем в трясину нерешенных лингвистических проблем.
Оказывается, что филология – это такая наука, в которой чего не хватишься, так ничего и нет. Нет определений таких, нет представлений о ненормативной лексике четких вообще, нет правил, нет норм. Мы оказываемся в чистом поле с каким-то топором, с которым не знаем что делать. Эта проблема выливается в низкое качество экспертизы, в ее формальную востребованность, но нулевую значимость. Усовершенствовать этот процесс можно одним способом, ответив на все нерешенные лингвистические вопросы, но боюсь, что однозначно ответа мы не получим в ближайшем будущем.
- 1 комментарий
Армянская карта
Особое мнение / Среда, 24.03.2010: Михаил Хазин, экономист
- 3 комментария
Актуальность 4 политической теории как парадигмы национальной модернизации
- 2 комментария
Восстановить идею служения
Наивные вопросы создателю
Отличная статья. Всё просто и доступно объясняется
Открытия в космологии перевернули наши представления о том, как зарождалась Вселенная. Новые теории ставят в тупик неподготовленный ум — одно лишь положение о множественности вселенных чего стоит. Вопросы возникают по всем пунктам этой уже практически признанной всеми инфляционной модели. Алексей Старобинский, главный научный сотрудник Института теоретической физики им. Л. Д. Ландау, и Андрей Линде, профессор Стэнфордского университета, ответили корреспонденту «РР» на некоторые из них
Историю возникновения Вселенной я слышал неоднократно, причем от самого создателя. Нет, не мира, а инфляционной теории, но зато эта теория как раз рождение мира и описывает. Создателя зовут Алексей Старобинский, именно он в 1979 году опубликовал в журнале «Письма в ЖЭТФ» статью о том, как экспериментально узнать, что было до Большого взрыва. Три десятка лет инфляционной теорией занимались многие исследователи: было построено несколько моделей, ее проверили в наблюдениях за реликтовым излучением, и в результате мы имеем следующую картину.
13–14 млрд лет назад наша Вселенная возникла из небольшого пузырька высокоэнергетического вакуума. Размером пузырек был около 1027 сантиметра или на несколько порядков больше, и в нем тогда была сосредоточена вся материя нынешней Вселенной. Той, которую мы сейчас можем видеть.
За доли секунды пузырек многократно раздулся и стал размером уже в сантиметры. Этот процесс назвали инфляцией — раздуванием, отсюда и название теории. Потом Вселенная продолжала расширяться, но уже медленнее. Плотность энергии падала, а сама энергия переходила в другие виды материи, например в вещество. Появились частицы, из них — звезды и галактики. В результате мир пришел к современному состоянию — со звездами, планетами и нами, людьми.
Космологи утверждают, что таких пузырьков, или областей пространства, должно быть много. Они даже придумали термин — мультиверс (мультивселенная). И в этих других пузырьках могут быть физические законы, отличающиеся от наших.
Каждый раз, когда мне приходится пересказывать эту картину, мне задают вопросы, на которые я не умею отвечать. Детские вопросы. Например, такой: «А из чего сделаны стенки нашего пузыря? Как они выглядят?»
Чтобы разобраться со стенками и прочими непредставимыми объектами вселенных, я обратился к двум знаменитым теоретикам инфляционной гипотезы — к уже упоминавшемуся Алексею Старобинскому и к Андрею Линде, создавшему свою модель. Выяснить получилось не очень: создателей по отдельности понять можно, но картинки, которые они рисуют, получаются разными.
— Когда мы переходим от формул к словесным объяснениям, последние очень часто бывают неточными, — сказал мне Алексей Старобинский. — Поэтому нет ничего удивительного в том, что одна и та же формула в словах выглядит по-разному. Причем Андрей старается объяснять понятно, а я как раз не стараюсь. Потом ко мне приходят и говорят: «А вот Андрей Дмитриевич объяснял так просто!» Я отвечаю, что Андрей Дмитриевич для вас слишком все упростил, и не так это все просто.
От себя добавлю, что все-таки речь идет о разных моделях.
Итак, ответы на детские вопросы от двух специалистов по устройству мира.
Как выглядит край Вселенной?
Андрей Линде:
С самого начала — терминология неудачна. Представьте себе, что у вас есть бесконечная плоскость. Идете себе и идете, нет ни начала, ни конца. Это один вариант того, что думают о Вселенной. Второй вариант — что она как шарик: вот вы идете вдоль глобуса и вернетесь в ту же точку. Ни в том, ни в другом случае нет никакого края. И это для всей Вселенной.
Но что может оказаться? Что вся бесконечная плоскость или сфера, так же как наша Земля, разделена на землю, воду, на горы, озера, то есть на разные части, которые имеют разные свойства. Эти части в некоторых случаях имеют форму пузырька, а могут иметь и более хитрую форму. Свойства внутри пузырька и снаружи могут быть одинаковые, просто геометрия будет другой. А может оказаться, что внутри пузырька существуют какие-то поля, и частицы там взаимодействуют по-другому.
Это означает, например, что для тех людей, которые находятся внутри одного пузырька, есть обычные электромагнитные взаимодействия: лампочки горят, электрические поезда ездят и так далее. В другой части нет таких взаимодействий. Это не означает, что законы физики другие, просто в разных частях Вселенной они реализуются по-разному. Представьте себе озеро, половина замерзла — лед, а другая нет, рыба может плавать. Это одно и то же химическое соединение — вода, но для рыбы огромная разница, твердая она или жидкая. Вселенная может состоять из частей, где действует один фундаментальный закон физики, но реализованон по-разному. А смысл этого дела в том, что другие элементарные частицы будут сталкиваться, рассеиваться, не будет электропоездов… Жизнь другая, но где-то глубоко у нее та же первооснова.
Алексей Старобинский:
Давайте уточним терминологию. Не все пользуются словом «пузырь», я бы сказал, что только Андрей здесь его использует. Более употребительна такая терминология, которая потом переходит в концепцию метавселенной или мультивселенной. Вот была некая инфляционная стадия, а из нее возникло много постинфляционных вселенных. Каждая из них — то же самое, что Андрей зовет пузырем. Это действительно не очень удачное слово, потому что под пузырем мы имеем в виду что-то такое со стенками, а здесь как раз никаких стенок нет. В нашем трехмерном пространстве нет, они есть в четырехмерном.
Модель такая: давайте расчертим лист бумаги на произвольные куски, каждый кусок и будет Вселенная. В трехмерном пространстве, конечно, это кубики будут. Вот где-то внутри одного из таких пространств мы с вами сидим. Это — Вселенная в нашем понимании. В физической энциклопедии, кстати, написано как раз мое определение: Вселенная — это все, что мы можем видеть, и то, что наши отдаленные потомки могут увидеть. Так называемый космологический горизонт. То есть наша отдельная Вселенная — это все, что находится в одном связанном объеме. Но таких вселенных множество.
Как выглядит стенка пузыря Вселенной?
Андрей Линде:
Одна из простейших моделей такая. Представьте, что есть горка, и вы с горки могли упасть вправо, могли — влево. Чтобы из правого состояния перейти в левое, вам надо сначала на горку вскарабкаться, это трудно, на это энергию надо потратить. Вот если у вас есть половина Вселенной, где вы упали направо, а половина, где упали налево, — значит, между ними обязательно будет стенка.
Можно ли как-то эту стенку представить? Вот справа у вас стоит Вселенная, назовем это так, в красном состоянии, слева — в зеленом. Вы обязательно должны перелезть через какой-тобарьер, чтобы попасть из красного в зеленое. Во многих теориях эти барьеры очень-очень тонкие. То есть стенка — это 10 в минус 30й степени сантиметра или в минус 15й, зависит от теории. Кроме того, эта стенка может не просто стоять, а двигаться, например на вас. Стенке хочется двигаться в ту сторону, где есть выигрыш в энергии, и скорость ее приближается к скорости света.
Она либо на вас несется, как паровоз, эта тоненькая стенка, либо от вас. В обоих случаях вы ее вряд ли увидите. Потому что если она бежит от вас со скоростью света, то когда вы получите от нее какой-то сигнал, она будет очень-очень далеко. Не то чтобы вы ее не увидели совсем, но вы ее увидите не в том месте, где она сейчас. А если она бежит на вас, то она вас ударит, — и больше вы уже ничего и никогда не увидите.
Это только одна из возможностей. Есть и другая: от одного уровня до другого переходы могут быть плавные. Вот идете вы по Вселенной, и у вас потихонечку накапливаются изменения, вы переходите в другую часть, и там плавно становится не так, как у нас.
Пример этого может быть такой. У нас, в нашей части Вселенной, есть материя и нет антиматерии. Потом вы идете дальше и видите, что пришли в то место, где количество материи и антиматерии одинаково. Потом вы пошли дальше, и там — только антиматерия и нет материи. Вы будете жить в другой области, и у вас будет загадка: а почему это в моей области есть только антиматерия и нет материи? Что, антиматерия лучше? А в нашем мире вы будете задаваться вопросом: почему у нас только материя — что, материя лучше? А в глобальной структуре Вселенной есть и то и другое в разных местах.
Алексей Старобинский:
У нее, как я говорил, нет стенок. Вот мы расчертили лист на квадратики, в каждом — Вселенная. В трехмерном мире это будут такие отдельные объемы — одна Вселенная, другая, третья, а между ними будут двумерные плоскости. Вы скажете: «Вот она, стенка пузыря!» Но для нас она уходит на бесконечное расстояние.
Почему так происходит? Потому что инфляционная стадия — время, когда Вселенная очень быстро раздувалась, — в разных местах имеет разную продолжительность. Это условность, конечно, так как абсолютное время мы считать не умеем. Но практическое следствие такое: при приближении к границе время нахождения в инфляционной стадии все больше и больше. А на этой поверхности, которую вы называете стенкой, время инфляции формально бесконечно. Андрей любит говорить о «вечной инфляции».
Из-за этого получается, что расстояние до стенки бесконечно. И от нас бесконечно, и от любого другого места. Нельзя, так сказать, находиться ближе или дальше, нельзя быть на расстоянии, скажем, метр от границы. Метров нет. Поэтому, если мы поместим человека туда, где, нам кажется, он ближе к стенке, то он все равно увидит то же самое, что и здесь. Звезды у него будут образовываться через те же пять миллиардов лет после конца его инфляционной стадии.
Какого размера Вселенная?
Андрей Линде:
В то время, когда инфляционная теория только возникала, мы все думали: «Вселенная сначала была горячая, был Большой взрыв». Потом появилась такая картинка: Вселенная возникла из маленького пузырька вакуума, который очень быстро вырос. Я иногда говорил, что к концу инфляции Вселенная была размером с грейпфрут, но лучше думать, что это такой грейпфрут, из которого вырастают маленькие грейпфрутики, а потом еще другие.
И всю Вселенную лучше представлять как такой бесконечный растущий фрактал. Вы посмотрите на его кусочек и скажете: «О, он не такой уж и большой!» Но таких кусочков может быть много, и один из них может быть красным, другой зеленым, и от красного к зеленому вам нужно идти гораздо больше времени, чем наши 14,5 миллиарда световых лет позволяют. Поэтому вы сейчас их вообще не увидите, они где-то очень далеко. Но они
реально существуют или будут существовать.Это просто объяснить нормальному человеку: у нас есть один глобус, а потом этот глобус может разбиваться на разные части. Есть Земля, и на ней есть и вода, и леса, и горы — это можно объяснить и понять.
Алексей Старобинский:
Давайте уточним, что мы называем Вселенной. Размер того кружка, который мы видим сейчас, на конец инфляции был порядка сантиметра. Из этого сантиметра Вселенная уже расширялась по инерции. Это было то, что называется Большим взрывом. И сейчас мы видим на 14 миллиардов световых лет в каждую сторону.
Другое дело, что это не есть размер всей Вселенной. Строго говоря, все эти размеры бесконечные. Лучше сказать, что очень близко к границе Вселенная перестает быть однородной. Поэтому нас интересует не вообще все, а размер вот этой однородной части Вселенной. Для этого нужно оценить, где отклонения от однородности станут порядка единицы. Примерно получится е в степени 10 в пятой степени. Это фантастически много. Грубо говоря, с той же точностью это 10 в степени 10 в пятой степени.
Можно ли обойти Вселенную?
Андрей Линде:
Из одной точки в другую вы всегда имеете возможность перейти. Это не то что у вас два воздушных шара, и из одного в другой вы никогда не перескочите. Когда я рисую картинки с пузырями, это одно и то же многообразие, и если бы вы имели сверхсветовую скорость, вы бы все это многообразие оббежали. Нет такого, что вот есть дырка и нет пространства.
То есть всюду пространство есть, но оно такое огромное и условия в разных местах такие разные, что на практике вы никогда из одной части другую не увидите, и никто вам оттуда по телефону не позвонит.
Вы сидите в одном месте и совсем не знаете, что есть еще что-нибудь другое, и думаете: «А я вот вокруг себя погляжу, вся Вселенная такая, во всей Вселенной обязательно должны быть электроны, потому что я вижу их рядом с собой. И в далеких галактиках тоже электроны. И я вижу, что у них константа связи электромагнитная такая же, как у меня, вижу, что пространство справа и слева от нас примерно одинаковое, однородное…» Тогда приходит Эйнштейн и говорит: «Я хочу назвать это все “космологический принцип”, который говорит, что Вселенная должна быть однородная. Почему она должна быть однородная, я не знаю, но открываю окно и вижу всюду одно и то же». Сто лет почти этот принцип существовал.
Сейчас вместо него получается, что в одном месте одно, в другом — другое, но локально кажется, что все одинаково. Считается, что эта локальность — 30 миллиардов световых лет вокруг, потому что мы не можем видеть дальше, чем скорость света, умноженная на возраст Вселенной. Но это на самом деле чуть-чуть не так: с учетом расширения Вселенной мы можем увидеть в два-трираза больше. Касательно всего остального, что за этими границами, то как если бы это был другой мир.
Алексей Старобинский:
В любую точку нашего «куска» мы попасть можем. Но мы не можем попасть в то, что находится за инфляционной стенкой. Те места, где есть инфляция, обладают антигравитационным отталкиванием. Все от всего отталкивается. Иногда неправильно представляют, что, скажем, звезды отталкиваются от звезд. Пустое место от пустого тоже отталкивается. Пустое место и от звезд отталкивается тоже. Вот почему мы не можем стенки достичь: потому что и сама она от нас отталкивается, и нас отталкивает.
Давайте так: что нужно, чтобы выйти из нашей пост инфляционной Вселенной в другую? Пойти назад в прошлое до инфляционной стадии, затем выйти за пределы нашего светового конуса и мгновенно переместиться по пространству, потом уже нормально двигаться в будущее (можно даже сидя на месте). В нашем мире такое невозможно. Я подчеркиваю, как много нужно нарушить, чтобы попасть из одной Вселенной в другую.
Что было до того, как наша Вселенная стала раздуваться?
Андрей Линде:
В той модели, о которой я говорил, мы обходимся одной нашей Вселенной, одним пузырем. А есть другая фундаментальная возможность — пространственно-временная пена, она существует при сумасшедшей плотности, когда еще нельзя всерьез говорить ни о пространстве, ни о времени.Что-то такое первобытное. Из этого первобытного у вас появился один пузыречек, который вы назвали Вселенной. С моей точки зрения, это будет начало всей мультивселенной. Потом развился другой пузыречек, третий, четвертый… Они — отдельные, друг с другом никогда не соприкасаются, из одного в другой вы никогда не перепрыгнете, они просто разные.
Эта возможность существует, она интересная, но она очень трудная. Потому что она требует, чтобы вы поняли, что такое пространственно-временная пена, как это так, что вселенные существуют, но они не контактируют. В каком смысле они существуют, если они не могут одним и тем же человеком никогда быть в принципе увидены? В каком смысле это часть одного и того же?
Для людей сильных, как Алеша Старобинский, это, может быть, и не такая большая проблема. Он так же легко думает о разных вселенных, как о частях одной и той же…
Но мы идем от простого к сложному. Моя картинка, где есть глобус, — это часть другой картинки. А другая картинка такая: таких глобусов много. И одно другому не противоречит. Более того, если вы еще сделаете шаг назад, вы скажете, что не только глобусов может быть много, но и фундаментальных законов природы. Нет пределов тому, чтобы становиться все более абстрактным.
Алексей Старобинский:
До того как наша Вселенная стала расти, она была частью мультивселенной, еще не распавшейся на отдельные куски. Частью чего-то еще более сложного. В самых простых моделях примерно так: до инфляции опять возникает нечто похожее на старую космологию, которая начинается из сингулярности. Некоторые законы расширения не экспоненциальные, а степенные.
Многие пытаются, и я тоже пытался, получить отскок, то есть что-то сжимающееся… Но не получается… Сложно и требует специальных предположений.
То первобытное вещество, что было до Вселенной, — вакуум?
Андрей Линде:
В первой модели инфляции все происходило в том, что называется «ложный вакуум» — такой вакуум с высокой плотностью энергии. Но эта модель не работает. Должно быть какое-то поле, чтобы получить действующую инфляцию.
Алексей Старобинский:
Я избегаю слова «вакуум». Уже сейчас сказать «вакуум» — значит не сказать ничего, потому что видно, что вакуумов очень много. Даже ударились в противоположную крайность: в теории струн вакуумов столько, что человеческой жизни не хватит изучить, и это представляет принципиальную проблему для науки. Я думаю, что в действительности проблемы нет, но решение достаточно сложное.
Вакуумов очень много. И Глинер ввел очень удачное слово «вакуумоподобный». До начала Вселенной был один из таких вакуумов, и сейчас темная энергия представляет собой другое вакуумоподобное состояние.
Как узнали, что пространство расширялось и сейчас расширяется? Ведь пустоту не померяешь.
Андрей Линде:
Это очень непростой вопрос. Чтобы говорить о расширении, вы должны на пространство поставить какие-то точки и сказать, сколько от одной точки до другой. В пустом вакууме нет возможности поставить точки. И даже если вы их ментально поставите куда-то, то кто-то другой придет и скажет: «А я бы поставил точки по-другому».
А если вы имеете Вселенную, в которой некая вещь — скалярное поле — начинает меняться со временем, то способ расставить точки оказывается однозначным. После того как вы их расставили, вы можете сказать, что от одной точки до другой размер пространства увеличивается. И вот это и есть масштабный фактор. Вы взяли две точки и сказали, что через некоторое время расстояние между ними окажется экспоненциально большим. Это имеет определенный наблюдаемый смысл.
Если бы был просто вакуум, очень трудно было бы вообще что-нибудь сказать о том, раздувается Вселенная или нет. Поэтому отчасти первые модели инфляции — то, что придумал Алан Гус, — не работали. В работающих моделях Вселенная, с одной стороны, расширяется почти экспоненциально быстро, а с другой стороны, в ней происходят некоторые изменения: какое-тоскалярное поле едет вниз, имеет скорость… Вы делаете так: берете некий кусочек пространства и смотрите его изначальный размер, например, 10 в минус 30й степени сантиметра. Или 10 в минус 33й — планковская длина. После этого смотрите, какого размера стал этот кусочек через какое-то время. И из-за того, что в этом кусочке есть движение скалярного поля, я могу придать смысл тому, что он меняется.
Алексей Старобинский:
Ответ такой. Свойства пустоты можно узнать так же, как электрическое поле узнавалив семнадцатом-восемнадцатом веках. Его же не видно! Как узнавали? Помещали в это поле тела и смотрели, как они движутся.
Для ранних стадий Вселенной пробные тела трудно найти. Поэтому мы и говорим, что тогда был не истинный вакуум, который по определению что-то такое изотропное… Были малые отклонения. Такие, которые можно рассматривать как пробные тела, — они не влияли на общую кинетику. Их мы и видим — отклонения гравитационного поля от того самого, однородного.
Если говорить о поздних стадиях, то достаточно просто посмотреть. Что такое галактика? Это неоднородность на общем фоне. Кстати, с этой точки зрения мы сами есть малые возмущения с характерным размером порядка полтора-два метра, с характерной массой, скажем, от 50 до 100 килограмм.
И галактики, и мы с вами — те самые пробные тела. Но нужно сказать, что не просто одна галактика удаляется от другой, а все галактики, кроме самых ближайших, удаляются. На больших расстояниях, больше двух-трех мегапарсеков.
Второе. Важно сказать, что они не просто удаляются, а каким образом удаляются. Есть закон Хаббла: скорость удаления пропорциональна расстоянию. Это замечательно тем, что именно R (расстояние) — не R квадрат, не куб, не корень… Чем же этот закон такой замечательный? Только при этом законе нет избранной точки, нет центра у Вселенной. И хотя мы по-прежнемуговорим, что галактики удаляются друг от друга, но поскольку они удаляются одинаково во всех точках, естественно предположить, что расширяется пространство.
Вместо эпилога
Андрей Линде:
Не страшно ли про это думать? А вам не страшно думать о жизни и смерти? Через двадцать лет меня не будет, а может, раньше или, может, позже… А потом скажете: ну вот, страшно думать, так я и не буду. Многие и не думают… Трудно, но когда обнаруживается, что это не просто темнота, через которую нельзя пробраться, а, наоборот, открываются неожиданные возможности понять. И тогда вместо испуга у вас начинается состояние экстаза. Оно нечасто возникает. У меня — пару раз в жизни: вдруг вы понимаете, что весь мир для вас открылся, и вы непременно должны об этом всем рассказать. И если не расскажете, то люди умрут, не понимая. С нашим ограниченным набором возможностей мы, как дети, радуемся, когда обнаруживаем какие-то кусочки правды.
Страшно или не страшно, но пути назад нет для людей, которые умеют с этим разбираться.
Пока что все идет как будто в правильном направлении. Когда мы начали сравнивать вероятности — какая вероятность жить в красной Вселенной по сравнению с синей, — от этих вопросов руки опускались. И тогда картина, что в разных частях разные свойства, стала почти неизбежной. От этого трудно отказаться и идти назад.
Фактически эта вещь такая же идеологическая, как то, что вот мы жили в Советском Союзе и думали, что туда весь мир должен идти, а в США все думали, что мир должен жить в капитализме. А потом оказалось, что можно и так и так. В разных частях мира живут по-разному. Необязательно быть человеком, который говорит: «Только я прав! Только мой бог — самый лучший бог». Эту ограниченность теория множественных вселенных помогает снять. Леша Старобинский про это говорил. Он — великий человек, не даст соврать.
Иллюстрации: Роман Манихин
- 8 комментариев
Олег Гигорьев: Еврозона на распутье
- 3 комментария
Хазин М.Л.: О белорусском опыте управления
- 4 комментария
Одомашнивание слонов
Фото: архив «РР»
Мой приятель Сергей Сергеевич, выбравшись на кухню в полтретьего ночи, с тоской спросил: «Ну что, дошли уже до антропного принципа? Если не дошли — пойду еще посплю полчаса». К тому моменту мы в энный раз обсудили кота Шредингера и рост энтропии Вселенной, и теперь другой знакомый, прикладной математик Леша, с вызовом интересовался: «Нет, ну ты скажи, что нового делают физики-экспериментаторы?»
– Коллайдер — раз, сверхпроводники — два, термояд — три. Что еще? — Я вяло отбивался заголовками свежих препринтов и тут вдруг понял, что мой приятель Леша прав. На физическом горизонте, кроме проектов-долгостроев родом из 80х, ничего масштабного нет. И не будет еще долго.
Ситуация неожиданно напомнила мне один древний эпизод, с которым наши предки справились,а современники-ученые на этом месте споткнулись. В книге Джареда Даймонда «Ружья, микробы и сталь» рассказывается, почему древние люди не одомашнили слонов и дубы. Хотя, казалось бы, слон — это и транспортное средство, и несколько тонн питательного мяса. Ну а желуди после умелой селекции стали бы крупными и съедобными. Просто слону требуется лет пятнадцать, чтобы достигнуть зрелости, а дуб дает первые желуди десять лет спустя. Так что, если вам нужен дубовый сад, где пасутся слоны, приготовьтесь потратить на это полжизни, забыв про все остальное. И учтите, что у первобытных людей жизнь была не в пример короче.
Современная экспериментальная физика — эхо очередного романтического порыва приручить слонов. Причем целое стадо разом.
В 60е перед человечеством замаячили сказочные перспективы. Управляемый термоядерный синтез обещал много дешевой энергии из ничего. Сверхпроводимость при комнатной температуре — провода, по которым электричество будет циркулировать вечно и без потерь. Синхрофазотроны (они же коллайдеры) — море невиданных атомов и частиц. Только все три стихии были дикими и капризными и требовали как минимум дрессировки. Оставалось всего ничего: созвать тысячи экспериментаторов и построить приборы ценой в миллиарды, которые лет через десять-пятнадцать должны были всех осчастливить.
Время шло, и каждая проблема-слон уткнулась в неизбежное препятствие. Сверхпроводники по-прежнему теряют свои свойства при температуре намного ниже нуля, а токамаки, где идет термоядерный синтез, пока ни разу не выдали больше энергии, чем было в них закачано. И человечество раз за разом отвечает на вызов новыми коллайдерами и токамаками. ITER, международный экспериментальный термоядерный реактор, задумали в 1985м, а достроят в лучшем случае к 2018му. Про Большой адронный коллайдер все знают и так.
Есть старая банальность из экономики: бедные делаются беднее, богатые — богаче. Математики называют это положительной обратной связью. Если экспериментальную установку размером со стадион обслуживают десять тысяч ученых, кому, как не им, выделять деньги, когда государство вспоминает про науку? И кому, как не им, доверить строительство новой и более мощной — размером с пять стадионов?
Хрестоматийный пример — история нанотехнологий в США (которая, похоже, повторится в России). Тридцатисемилетний инженер Эрик Дрекслер защитил в MIT (Массачусетском технологическом институте) диссертацию, которую сразу же издали под заголовком «Машины созидания». Эта книга, где рассказывалось, как механизмы из считанных атомов изменят нашу жизнь, стала бестселлером. Так публика познакомилась с идеей нанотехнологий.
Талантливого футуролога заметил Эл Гор (будущий вице-президент США и лауреат Нобелевской премии мира), который позвал его сделать доклад в сенате. Нанотеху выделили немыслимые деньги, и в США стали плодиться кафедры и институты нанотехнологий. Когда оказалось, что по сложным физическим причинам шестеренки из атомов не крутятся, а собрать их не так просто, сворачивать проект никто не стал. В 2003м Джордж Буш выделил нанотехнологам еще три с лишним миллиарда долларов — разве что в новой программе наноинициатив давались чуть более осторожные обещания.
Снова экскурс в зоологию: слоны взрослеют в пятнадцать, а умирают в восемьдесят. Стадо из зрелых особей легко затопчет любую живность в загоне. Непрофильная физика становится маргинальной: тот же архив препринтов arxiv.org отводит геофизике, оптике и гидродинамике одну общую рубрику, а разным аспектам коллайдерных наук — целых шесть. Так выглядит курятник на фоне загона со слонами.
Мы не знаем, будет ли у внуков по сверхпроводящим проводам течь термоядерный ток, зато понятно, что идти в физики им будет скучнее, чем в зоотехники.
Гринспен: Кто виноват? Советы виноваты!
О как! Сами заговорили... Комментарии после статьи тоже заслуживают внимания, по-моему
Бывший глава ФРС США причиной мирового кризиса назвал распад СССР
Справка KM.RU: Алан Гринспен (род. 6 марта 1926 г., Нью-Йорк) – американский экономист. Председатель Федеральной резервной системы США (1987-2006).
За прошедшие два года со времени ухода Алана Гринспена с поста главы Федеральной резервной системы (ФРС) США его образ как финансового гуру сильно потускнел. Если раньше, вплоть до 2008 года, ему слагали дифирамбы, то теперь на него возлагают вину за то, что он поддерживал низкие кредитные ставки в 1990-х – 2000-х гг.
Естественно, что у Гринспена возникло желание оправдаться. Как это водится у оправдывающихся, виноватыми оказались все вокруг, кроме него самого. И не только вокруг, но в сравнительно далеком теперь уже прошлом.
Алан Гринспен прослеживает истоки кризиса 2008 года с распада СССР, пишет The Globe and Mail. По его мнению, крушение СССР вытолкнуло сотни миллионов рабочих рук на глобальные рынки, что послужило накоплению избыточных сбережений. Эти сбережения повлияли на снижение долгосрочных кредитных ставок, которое привело к неконтролируемому буму в ипотеке.
Иными словами, не было бы распада СССР – не было бы кризиса. Зачем же тогда так стремились разрушить Советский Союз? Не думали, что и самих накроет волной? Да не сразу, а через много лет. Вот уж точно: не рой другому яму – сам в нее угодишь. А теперь перед США во весь рост встали такие проблемы, которых они и представить себе раньше не могли. Чего стоит одно только повсеместно подвергаемое сомнению положение доллара как мировой резервной валюты. И это – еще не все.ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Алан Гринспен оправдывается тем, что ипотечный пузырь не был исключительно американским явлением, а наблюдался еще в 20 странах. Гринспен написал работу под названием «Кризис», в которой признает ответственность регуляторов за то, что они недооценили объемы пузыря на рынке недвижимости, и за то, что они не требовали от банков увеличить объемы капитала. Он также усматривает вину регуляторов в том, что они не предприняли достаточно усилий по предотвращению рисков для системы, которые несут в себе чрезмерно большие банки.
Наряду с этим Гринспен винит в произошедшем зарубежных регуляторов, а также рейтинговые агентства США, финансовые компании и даже традиционную экономическую теорию. «В состоянии растущей эйфории управляющие рисками, ФРС и другие регуляторы не сумели в достаточной степени оценить размеры, продолжительность и силу негативных последствий от распространения рисков», – пишет Гринспен, но при этом добавляет, что «на сегодняшний день сложно винить кого-то, учитывая концептуальные рамки наших моделей управления финансовыми рисками».
Одновременно экономист не собирается признавать собственную вину в формировании кризиса. Он не сомневается в правильности своей политики поддержания низких ставок. По его словам, низкие ставки действительно способствовали надуванию пузыря на протяжении прошедшего десятилетия. Однако он не согласен с критиками, утверждающими, что снижение в 2003 году краткосрочной ставки ФРС с 6,5 до 1%, которое должно было предотвратить виток дефляции, привело к резкому скачку спроса на ипотеку, буму на рынке недвижимости и неразборчивому кредитованию банков.
По мнению Гринспена, вина за пузырь лежит не на краткосрочных ставках, которые он контролировал, а на длинных 30-летних ставках по ипотечным кредитам, которые снижались из-за растущих объемов ликвидности, выпущенных развивающимися рынками в глобальную финансовую систему.
Кризис же, считает Гринспен, в любом случае был неизбежен. «Можно ли было предотвратить кризис, который настолько повредил глобальным финансовым рынкам? Учитывая непотребно низкий уровень промежуточного капитала в финансовой системе (т. е. избыточное использование заемных средств), а также два десятилетия продолжающегося обогащения, низкий уровень инфляции и низкие долгосрочные ставки, я в этом сильно сомневаюсь», – пишет экономист.
По мнению бывшего главы ФРС, лучшим решением сегодня было бы вынудить банки резервировать больше капитала. А идея создания специального регулятора, ответственного за «системные риски», которую, в частности, поддерживает нынешний глава ФРС Бен Бернанке, Гринспен считает бессмысленной. Нелепой он считает и мысль о том, что центробанки должны учитывать стоимость активов при расчетах инфляции. По его мнению, такой шаг приведет к тому, что рецессии будут еще глубже, чем те, которые ЦБ пытаются предотвратить сейчас.
«Если общество не согласится отказаться от динамичных рынков и кредитного плеча в пользу некой формы центрального планирования – боюсь, что все попытки избежать появления новых пузырей будут просто проваливаться. Поэтому самое большее, что можно надеяться сделать, – это смягчить их последствия», – убежден Гринспен.
Анализ Гринспеном причин кризиса отчасти напоминает анекдот про горбатого поэта, который писал очень плохие стихи и при этом не любил евреев. Однажды он в отчаянии написал: «Я сам горбат, стихи мои горбаты. Кто ж виноват? Евреи виноваты».
Леонид Рудницкий16:47 22.03.2010
источник - http://fintimes.km.ru/obzory/krizis/10325
что теперь приходит вместо образа врага
«Догоняющее развитие» — прагматичная идея или ловушка?
CORBIS/FOTOSA В итоге за 20 лет произошла и трансформация взгляда на ускользающий мираж — возможно, на руинах СССР кто-то и верил, что новую Россию примут в клуб развитых стран, а теперь трендом у здравомыслящих либералов стала идея снижения притязаний и догоняющей модернизации. Прошли, мол, времена индустриальных побед и полетов Гагарина. Надо перенимать технологии, экономические модели, прагматично дружить с соседями, которых все равно никогда уже не догнать, и в результате хорошего поведения получить право остаться непритязательным провинциальным соседом, так сказать, второго эшелона.
Но сам вопрос догоняющего развития и влияния чужих экономических рецептов на его результаты не так прост. На данный момент внятной теории, объясняющей, почему у одних стран «получилось», у других «получилось стать похожими на первых», а у третьих не получается вообще ничего, у экономистов не существует.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...ИХ НЕ ДОГОНЯТ
.jpg)
В течение XX века самые разные страны опробовали на себе вроде бы наиболее успешную неоклассическую модель (или ее элементы), базирующуюся на постулате рационально-эгоистического экономического поведения, механизмах частной собственности, свободной конкуренции и максимизации прибыли. Затем они вполне вроде бы интегрировались в мировую глобализированную систему разделения труда. Но результат получался у всех разный, а в целом хотя бы в какой-то степени приблизиться к уровню развитых западных стран удалось лишь «восточноазиатским тиграм», остальные с переменным успехом отстают — вопрос лишь в том, сильно или катастрофически (график 1). Начиная с 70-х годов динамика роста ВВП у немалого числа развивающихся стран вообще отрицательная — то есть они не только не догоняют, а все больше отстают.В результате у целого ряда экономистов появился закономерный вопрос: может быть, на экономическое развитие влияют не только абстрактные законы функционирования капиталистических рынков? И вообще, можно ли исходя только из этих законов рассматривать реальные, динамически развивающиеся во времени экономические системы?
«Неоклассическая теория по своей сути — неподходящий инструмент для анализа и разработки стратегий экономического развития. Она изучает функционирование рынков, а не их развитие. Можно ли разработать экономическую стратегию, не понимая, как развивается экономика? Сами методы, которыми пользовались ученые-неоклассики, задавали предмет исследования и препятствовали такому развитию. Эта теория уже в своей изначальной форме, математически строгой и элегантной, моделировала статичный мир, свободный от трения. Когда она обращалась к экономической истории или проблемам развития, в центре ее внимания всегда оказывались либо научно-технический прогресс, либо — позднее — инвестиции в человеческий капитал. При этом никто не принимал во внимание существование институтов, которые, задавая систему стимулов, определяют тем самым объем вложений, направляемых обществом в обе эти сферы», – говорил в своей нобелевской речи в 1993 году экономист Дуглас Норт. Идея о том, что рынок все расставит по местам в любой точке земного шара, не подтверждается историей: если бы существовали универсальные правила, простое следование которым позволило бы быстро повысить экономическое благополучие, ими бы все давно воспользовались. Однако, по мнению Норта, как раз наоборот — как именно рука рынка будет себя вести и появится ли вообще, зависит от институтов конкретного общества, всей совокупности формальных и неформальных правил поведения, ментальных моделей.
Решающее влияние неформальных структур общества на экономику отмечал и другой известный экономист — Эрнандо де Сото. Изучив экономики стран третьего мира, он пришел к выводу, что главный «тормоз» для их развития сегодня — правовая необеспеченность частной собственности и предпринимательства. То есть де-факто у жителей этих стран, даже из самых бедных слоев, есть материальные активы, но эта собственность юридически не оформлена надлежащим образом и потому не может служить залогом при проведении рыночных операций и использоваться в качестве капитала. Де Сото писал, что совокупная стоимость недвижимости, используемой бедняками стран третьего мира и бывшего соцлагеря и не являющейся их легальной собственностью, составляет не менее 9,3 трлн долларов. А в некоторых странах (Перу, Филиппины, Гаити и др.) стоимость нелегальных жилищ бедняков многократно (от 9 до 158 раз) превосходит активы правительств этих стран или размеры всех прямых иностранных инвестиций.Мысль о том, что всех к светлому будущему приведет именно приватизация и предельно защищенная законом частная собственность, многими разделяется и у нас в России. Идея в том, что развитые страны этот этап уже прошли несколько веков назад, мы же находимся в стадии становления. Но вот в активно развивающемся Китае, например, коллективная и государственная собственность более распространена, нежели частная. Налицо и другое противоречие: в этих странах никто не придумывал специальные «правильные правила», напротив, постепенно институционализировались, выкристаллизовывались практики и формы социального и экономического поведения, характерные для этих обществ. А сегодня всем остальным предлагается поступить совершенно противоположным образом – «навесить» на себя чужую сетку правил, чтобы добиться успеха.
Вот и Дуглас Норт писал, что формальные правила, заимствованные из другой экономики, функционируют совершенно иначе, чем в исходных условиях: «Это, в частности, означает, что перенос формальных политических и экономических правил, свойственных процветающим рыночным экономикам Запада, в страны третьего мира и Восточной Европы не обеспечивает оживления экономики в этих странах. Приватизация не является панацеей от экономической отсталости». Да и как таковой «экономический рост» в современном понимании — явление, которое наблюдается лишь около 250 лет, причем главным образом в Западной Европе и колониальных в прошлом территориях Британии. В самой Западной Европе какого-то общего для всех экономического прогресса тоже нет — если Англия и Голландия неуклонно преуспевали в этот период, то Испания и Португалия, наоборот, все больше сдавали свои позиции.
В России не первый год существует установка, что во всем виновата отсталая ментальность — надо сменить старое мышление на новое, современное, дополнить это списанным под копирку с «правильных стран» законодательством и системой собственности, и все заработает. А вот упомянутый нобелевский лауреат пришел к совершенно другому выводу: не существует никаких гарантий, что эволюция институтов и даже мировоззренческих систем приводит в государстве со временем к экономическому росту.
ПОСТИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ФЕОДАЛИЗМ.jpg)
С точки зрения недавно выступавшего с лекцией в Москве норвежского экономиста и консультанта ООН Эрика Райнерта, навязывание «с целью догоняющего развития» большинству стран свободы торговли и специализации на сравнительных преимуществах приводит к совершенно обратному результату для их населения. Поскольку конкурировать на поле инновационных технологий с передовыми странами и корпорациями местным предпринимателям не по силам — на это часто нет ни исходных ресурсов, ни банального запаса времени, то страны в итоге делают выбор в пользу своих изначальных конкурентных преимуществ. А это в большинстве случаев природные ресурсы и дешевая рабочая сила. Первые к тому же исчерпаемы, и их добыча и использование со временем становятся все более дорогостоящими. Райнерт убежден, что исходные «преимущества» сопряжены с мальтузианской динамикой и понижающейся отдачей: вместо развития получаются деиндустриализация (отмирание неконкурентных отраслей собственного производства), деагрикультурализация (отмирание собственного сельского хозяйства) и в итоге депопуляция — все более-менее образованные и перспективные граждане эмигрируют работать в другие страны. Примеры этому — страны Восточной Европы после распада СССР, страны СНГ (Молдавия, Таджикистан и т. д.), Мексика и страны Карибского бассейна. В итоге богатые страны богатеют, но подавляющее большинство стран вовсе их не догоняет.Если посмотреть на приведенные Райнертом данные по Перу (график 2), то видно, что как только страна «влилась» в мировой рынок, зарплаты как «синих воротничков», так и «белых» пошли вниз. Во имя специализации на внешних рынках в такой ситуации страна правильно делает ставку на наиболее конкурентные там продукты, но гражданам-то от этого жить лучше не становится, «примитивизация» экономики касается и снижения не только их доходов, но и самого статуса. Поясняя этот пример для российской аудитории, ученый отметил: «Чтобы представить себе догоняющее развитие по подобному сценарию, спросите себя: что лучше: быть плохим адвокатом в Москве или хорошей русской посудомойкой в Париже? С точки зрения свободноконкурентной системы мировой торговли экономически правильным вполне может оказаться второе».
Но и трансформация структуры ВВП тоже нерадостна (график 3) – доля реальных зарплат все более снижается, тогда как доля прибылей неизменно растет. Райнерт называет это постиндустриальным феодализмом. При этом он убежден, что этот новый феодализм коснулся сегодня уже и самих развитых стран — в Латинской Америке снижение уровня зарплат началось в 70-е, деиндустриализация «второго мира» после распада СССР в 90-е годы затронула страны бывшего соцлагеря, но и в самих США реальный уровень зарплат и доходов домохозяйств вовсе не растет, а в период нынешнего кризиса проблемы коснулись и жителей благополучной Западной Европы.
СПУРТ ИЛИ БЕГ НА МЕСТЕ?.jpg)
Вторая половина XX века показала только один воспроизводимый пример качественного экономического скачка — это азиатские «драконы» и «тигры». Основоположником этой модели «прорыва в развитие» стала Япония, стартовавшая раньше всех (в 50-х годах XX века), затем по этой же дороге (с середины 60-х) прошли Южная Корея, Гонконг, Тайвань, Сингапур, за ними похожий путь проделал ряд стран АСЕАН (Малайзия, Таиланд, Индонезия, Филиппины), а с конца 70-х аналогичную модель успешно применяет Китай (график 4).Самыми общими характерными чертами данной модели являются ставка на дешевую, достаточно квалифицированную и дисциплинированную рабочую силу (на первом этапе), активная организационная и институциональная роль государства, агрессивный наступательный протекционизм, тщательно отобранные приоритетные направления прорыва.
Латиноамериканская модель, ориентирующаяся на внешние займы и приток иностранного капитала, высокий уровень социальной дифференциации и выкачивание сверхприбыли, а также либерализацию и методы монетарной и бюджетной политики, рекомендуемые МВФ, демонстрирует периодами весьма высокие, хотя и очень нестабильные темпы экономического роста (график 5) — подъемы здесь чередуются с острыми кризисами, а плоды развития достаются далеко не всем слоям общества.
Восточноевропейские экономики (бывшие социалистические страны), практически все следовавшие в своих реформах рецептам так называемого вашингтонского консенсуса, испытали в результате этого глубокое падение. Первый период модернизации (особенно для беднейших из них) был связан с индустриализацией по советскому образцу и специализацией в рамках СЭВ, второй период подъема — вторичная индустриализация — стал наблюдаться только после их приема в ЕС и связан с переносом производственных мощностей из более развитых западноевропейских стран (график 6).
Самое тяжелое впечатление остается от анализа экономической статистики большинства африканских стран, так как большую часть времени за последние 60 лет темпы роста ВВП в расчете на душу населения в них находились вблизи нуля, а то и вовсе глубоко в отрицательной области значений (график 7). Именно по этой причине эти государства иногда относят к так называемому четвертому миру, то есть к числу стран, не имеющих шансов на развитие. Оживление их роста в начале XXI века связано с высокой конъюнктурой и как следствие бурным подъемом цен на топливно-сырьевые товары.
Интерес представляет и ряд крупных стран Западной и Южной Азии. Они (например, Турция или Пакистан) демонстрируют довольно устойчивую динамику, характеризующуюся темпами роста вблизи общемировых средних значений, однако выраженную тенденцию к ускорению демонстрирует в последние два-три десятилетия только Индия (график 8).
Таким образом, «восточноазиатская модель» остается вне конкуренции по эффективности. От уровня неразвитых стран (например, на момент старта душевой ВВП Южной Кореи не отличался от беднейших африканских стран) этим экономикам удалось дойти до уровней, соотносимых с показателями Евросоюза (а в некоторых случаях и превышающих их). Существует множество объяснений прорыва Юго-Восточной Азии: и особенности менталитета в этом регионе, и конкретная историческая ситуация, и западные инвестиции. Опыт этих стран пытались перенимать многие. Даже на микроэкономическом уровне до сих пор выходит масса бизнес-литературы с названиями вроде «Дзен как путь успеха вашей компании», где подаются некие азиатские рецепты в виде микса восточной философии и бизнес-кейсов южнокорейских или тайваньских корпораций. Однако вряд ли они подойдут для стран с иными культурами.
МЕДВЕДЬ ТИГРУ НЕ ТОВАРИЩВ последние годы развитие России больше связывалось с руслом, в котором движутся страны БРИК. Бразилия, Индия, Китай и Россия — крупные и быстроразвивавшиеся рынки. В 2003 году аналитики Goldman Sachs предположили, что именно эти страны войдут в XXI веке в число главных мировых экономических игроков. Как писал в конце 2009 года американский экономист Нуриэль Рубини, прогноз оправдался на 75%, однако на роль России в «четверке» с конца прошлого года предлагают уже другие страны. Падение российского ВВП в кризисном 2009 году на 7,9% стало самым большим среди стран «большой восьмерки» и БРИК — в Бразилии падение составило 5%, а Китай и Индия показали рост ВВП (на 8,7% и 6,8%).
В 2005 году Goldman Sachs добавили к БРИК еще одиннадцать стран, потенциально способных на серьезный экономический рост: это Бангладеш, Вьетнам, Египет, Индонезия, Иран, Мексика, Нигерия, Пакистан, Турция, Филиппины и Южная Корея. И вот сейчас западные эксперты уже придумывают название для новой лидирующей группы быстрорастущих — BRICET (плюс Восточная Европа и Турция), BRICKETS (то же плюс Южная Корея) или BRIMC (плюс Мексика). Сам Нуриэль Рубини отдает предпочтение Индонезии как стране, способной заменить Россию в нынешней «четверке». Еще недавно военная диктатура, разрушительный азиатский кризис 1997 года, цунами 2004 года, рост радикальных исламских настроений, невысокий ВВП на душу населения — и все же экономические перспективы страны видятся экономистам вполне серьезными. К тому же, пока в России население сокращается, Индонезия стала четвертой в мире по численности населения страной с 230 миллионами граждан. «На целую Германию (80 млн человек) больше, чем Россия», — пишет Рубини.
Понятно, что в оценках России западными экспертами часто есть некоторая идеологическая предвзятость. Но вся эта история с «выпавшим Р» говорит о том, что вариант тихого догоняющего роста ничего не гарантирует — Россию и так никто особенно не зовет на «праздник жизни», а при малейших проблемах откровенно просят «на выход» — благо других желающих вокруг хватает.
ШАПКА ПО СЕНЬКЕ?В самой же России вопрос «догоним или не догоним» сегодня явно носит уже не экономический, а мировоззренческий характер. В этом смысле весьма показательной была, например, дискуссия после лекции профессора Райнерта — аудитория разделилась на два лагеря. Представители одного разными аргументами пытались доказать, что догнать никого уже не выйдет, и надо наконец отбросить свои «имперские фантазии», а вместо этого скромно пытаться перенять лучшие мировые практики в области технологий и бизнеса и закрепиться в роли «крепкого середняка», который хорошо умеет ориентироваться на лидеров и идет за ними на неком расстоянии. Представители противоположной точки зрения, напротив, утверждали, что шанс на рывок есть всегда, особенно у такой страны, как Россия, где и материальных, и человеческих ресурсов хватает, да и опыт истории страны показывает, что она явно способна на масштабные достижения.
Однако вряд ли стоит надеяться на какие-то невообразимые «нефтенанопрорывы» — перескочить в постиндустриальное будущее, минуя этап восстановления промышленности и инфраструктуры, не получится. Кроме того, успешная модернизация — это смена элит, чему они вряд ли будут рады. В данном случае последняя Олимпиада отлично показала, что никакие нефтяные деньги не сотворят чуда на ровном месте: там, где нет устойчивой системы, нет правил, потеряна преемственность, а главное — нет цели работать на результат, если он не приносит дохода прямо сегодня кругу «особо приближенных».
Как можно видеть на примерах многих стран, готовых рецептов экономического благополучия и уж тем более плана бросков с прицелом на лидерство нам никто не предложит, а если такие и есть, весьма спорной представляется их применимость в России. Удастся ли выработать свои? Ответ на этот вопрос, как кажется, лежит даже не столько в инструментальной сфере — то, что Россия относится к числу стран, которые потенциально могут очень и очень многое, доказывать не требуется, все уже доказано историей — сколько в области ценностей и смыслов. Если у нас и правда большинство граждан считает, что мы никого никогда не догоним, то так и будет — моральная капитуляция этому поспособствует ничуть не меньше, чем отстающая промышленность или недостаток научных достижений.
Автор: Маринэ ВОСКАНЯН, Андрей КОБЯКОВ
источник - http://odnakoj.ru/magazine/yekonomika/soberi_svoyu_modelq/
Уроки Lehman Brothers: программа "Диалог" на РБК-ТВ 19.03.2010
Стратегия "Единой России"
- 3 комментария
Живой, еще живее всех живых
Образ Чингисхана в сознании народов Евразии до сих пор носит культовый характер, то заменяя собой национальную идею, то служа сиюминутным политическим интересам
Чингисхан являлся одним из величайших деятелей всемирной истории. За двадцать один год своей деятельности (1206-1227) он завоевал территорию, превышающую в два раза империю Александра Македонского, и в семь раз - Наполеона. Поэтому неудивительно, что его наследие продолжает вызывать жаркие споры, в том числе и среди потомков народов, которых непосредственно затронула его деятельность.
Среди же народов, населяющих Россию, Чингисхан наибольшей любовью пользуется у тех, кто в культурном отношении тесно связан с монголами: это буряты, тувинцы, якуты, алтайцы, калмыки.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...В Монголии почитание Чингиса как нигде пустило глубокие корни. Почти сразу после своего ухода из жизни он стал восприниматься не столько как исторический, сколько как мифологический персонаж. Официальный культ Чингисхана учредил его внук Хубилай, и мифологизированный образ Священного Правителя (на собственное имя которого было наложено табу) вписался в традицию почитания у монголов духов предков. Чингису стали поклоняться как предку рода великих ханов, а центром его культа стало святилище, известное под названием «Восемь белых шатров». Наряду с Чингисом стали почитаться и члены его семьи: мать, жены, сыновья и др.
По-новому образ Чингисхана стал восприниматься в связи с распространением в Монголии ламаизма в 16-18 вв. Легенды гласят, что панчен-лама укротил Чингиса, бывшего грозным божеством, он запретил человеческие жертвоприношения в его честь, запер гроб с костями и ключи от него увез в Тибет. В итоге Чингис был включен в число охранительных божеств монгольского ламаизма. Также он выступает как культурный герой, которому приписывается изобретение водки, кумыса и табака.
Новое дыхание культ Чингиса в Монголии получил после смены режима в 1990 году. Фактически он приобрел государственный характер, ибо необходимо было заполнить вакуум, образовавшийся после отказа от коммунистической идеологии, а для этого образ великого предка подходил как нельзя лучше. В работу по прославлению Чингисхана включились писатели, драматурги, композиторы (написаны две оперы), кинематографисты. Не остались в стороне и академические историки. В 90-е годы вышли десятки монографий, коллективных сборников, посвященных времени Чингисхана, и его биографий.
В 1992 году в честь 840-летия со дня рождения Чингиса на его родине был возведен мемориальный комплекс. А к празднованию 800-летия монгольской государственности в 2006 году была закончена реконструкция здания Государственного дворца в центре Улан-Батора, где был построен комплекс правительственных зданий с монументом Чингисхана посредине композиции. В последние годы с обязательным участием главы государства проводятся церемонии поклонения военному черному знамении (бунчугу) Чингисхана, которое официально было передано вооруженным силам. Надо отметить, что подобная политика нашла свой отклик у народа, и в каждом монгольском доме можно увидеть портрет Чингиса на видном месте, часто вместе с Буддой или даже вместо Будды.
В соседнем Китае отношение к личности и деятельности Чингисхана не столь однозначное. В КНР оно менялось в зависимости от того, как колебалась «линия партии». При этом надо учитывать, что Китаю принадлежит автономный район Внутренняя Монголия, где в настоящее время проживает около 4 млн. этнических монголов (в собственно Монголии - 2,7 млн., что напоминает ситуацию с азербайджанцами, которых в Иране живет гораздо больше, чем в Азербайджанской Республике).
В 50-е годы, китайские власти явно стремились укрепить лояльность монголов, постулировали уважение к памяти Чингисхана. Однако, в годы Культурной революции его записали в «феодальные реакционеры». Сущность таких метаморфоз сформулировал в свое время китайский историк Лу Синь: «В двадцать лет я услышал, что когда "наш" Чингисхан покорил Европу, то был "наш" золотой век. Лишь когда мне исполнилось двадцать пять лет, я узнал, что на самом деле в так называемый "наш" золотой век монголы покорили Китай и мы стали рабами».
После смерти Мао маятник качнулся в другую сторону, и Чингис стал чествоваться как объединитель Китая. Подобный подход выразил историк Хань Жулинь: «О времени, когда на драгоценном императорском троне Центральной равнины сидел император из национальных меньшинств, некоторые люди, не утруждавшие себя тщательными исследованиями, говорили, что это было темное время. Это не научный подход. Объединение под властью Юань завершило пятисотлетний период национальной вражды и кровавых войн, позволило каждой из национальностей страны в сравнительно спокойных условиях трудиться, развивать материальную и духовную культуру, и это, безусловно, был исторический прогресс». В заслугу монголам ставится и то, что с эпохи Юань Тибет «стал неотъемлимой частью родины». В итоге Потрясатель Вселенной был даже официально включен в реестр великих китайских императоров.
Подобные взгляды доминируют и в современной китайской исторической науке. Проводится и соответствующая культурная политика, направленная на возвеличивание образа Чингиса. В городе Хоххот, столице Внутренней Монголии, появилась площадь Чингисхана, в центре которой возвышается огромная конная статуя Потрясателя Вселенной, а рядом протянулся бульвар его имени. В 2005 году был реконструирован мавзолей Чингисхана (в котором, естественно, никакого захоронения нет), на что из казны было выделено 200 млн. юаней (около 30 млн. долларов США). В здании мавзолея монголы приносят пожертвования Чингису в виде денег, брикетов чая и шелковых отрезов. Доступен мавзолей и для посещения туристов.
В Улан-Баторе подобная политика вызывает ревность, китайцев подозревают в претензиях на земли и собственно Монголии. Тем более, что во Внутренней Монголии показное уважение к Чингисхану и монгольским традициям сочетается с активной колонизацией провинции ханьцами, и сами живущие здесь монголы, бывшие когда-то абсолютным большинством, теперь составляют всего 15% от общего населения.
Не менее интересна ситуация с тем, как воспринимают образ и деяния Чингисхана народы бывшей советской Центральной Азии. Наибольшей популярностью Чингис пользуется у потомков кочевников - в Казахстане и Киргизии. Лев Гумилев описывает сцену, как старик-казах, считавшийся потомком Чингисхана, криком: «Дух Чингиса слышит!» сумел прекратить начавшуюся поножовщину. Чингиса здесь считают «своим» даже не в переносном, а в самом буквальном смысле. В последние годы многие казахские ученые выдвигают и всячески пропагандируют версию о том, что он был не кем иным, как казахом. В Алма-Ате в 2005 году состоялась научная конференция, организаторы которой задались целью доказать это как непреложный факт.
Сам Чингис родился, как известно, в роду кият (Хият-боржигины), а род с названием кият существует и у казахов. Кроме этого, в курултае 1206 года, на котором Темучин и был провозглашен ханом, принимали участие роды меркит, жалаир и аргын, эти названия также совпадают с названиями казахских родов. Более того, утверждается, что монголы вообще не имеют никакого отношения к Чингису, а на территории Монголии в ту пору жили исключительно предки казахов.
В качестве еще одного доказательства того, что Чингис был казахом, указывают, что вся казахская аристократия (в Центральной Азии именуемая ок-суяк или ак-сияк, «белая кость») состояла из потомков Чингисхана, возводящих свою родословную к первенцу Чингиса Джучи. В кампанию по «возвращению подлинной истории» включились и официальные лица. В итоге средства массовой информации в Казахстане стали заполнены дискуссиями на тему Чингисхана, ведь далеко не всем казахам понравилась эта затея. А монголы вообще были шокированы подобными новостями, так как для них монгольское происхождение Чингиса всегда было аксиомой.
Столь же большим вниманием Потрясатель Вселенной пользуется и в Киргизии. Знаменитый киргизский писатель Чингиз Айтматов посвятил своему тезке «повесть к роману» «Белое облако Чингис-хана». Нашлись и здесь свои охотники объявить Чингиса своим прямым родичем. Правда, версия о происхождении его рода от киргизов была высказана еще известным ленинградским историком Е. И. Качановым. А недавно, в 2008, с такой же точки зрения выступил молодой ученый Табылды Акеров, который, проанализировав данные источников и сопоставив их с этнографическими материалами, пришел к выводу, что родословная Чингисхана действительно имеет прямую генеалогическую связь со степными киргизскими племенами Тувы.
Более сложное отношений к Чингисхану у узбеков и таджиков. С одной стороны, среди них часто встречаются люди, называющие его не иначе как «врагом мусульман». А таджикский историк Э. Ш. Рахмонов даже написал, что Чингисхан будто бы намеревался уничтожить физически всех таджиков. С другой стороны, среди таджиков и узбеков встречаются те, которые с интересом и уважением относятся к Чингису.
Следует также учитывать, что он и его потомки - Чингисиды - непосредственно повлияли на формирование здешней аристократии. С 13 века на власть в Средней Азии могли претендовать только те лица, которые происходили от Чингисхана, прежде всего от его сына Чагатая, которому Средняя Азия досталась в улус. Позже, на власть на этой территории стали претендовать и потомки Джучи.
В ту пору Чингисиды стали испытывать серьезную конкуренцию со стороны вождей тюрко-монгольских племен - эмиров. Представители племенной знати из соображений престижа стремились породниться с Чингисидами или просто использовали их в качестве марионеток для придания легитимности собственной власти.
Сразу вспоминается человек, который, будучи своего рода реинкарнацией Чингиса (настолько схожи их биография и, говоря современным языком, имидж), в современном Узбекистане играет ту же роль, что Чингис в Монголии. Речь идет о Тимуре. Кстати, узбеки смертельно обижаются на имя Тамерлан, так как это слово переводится «Тимур Хромец».
Сам Тимур на курултае 1370 года принял только титул «эмира сахиб-кирана» («эмир, обладающий счастливым сочетанием звезд»), а ханом (номинально) в соответствии с почитаемой Тимуром монгольской традицией был провозглашен Союргатмыш, чингизид и потомок Угэдея (после смерти Союргатмыша ханом, также номинальным, стал его сын Махмуд). Такая линия преемственности тянется от Чингиса к Тимуру.
В современном Узбекистане, начиная с обретения независимости в 1991 году, 9 апреля ежегодно отмечается как день рождения Тимура. Памятник ему установлен в центре Ташкента на месте памятника Ленину, его именем названы свыше 1700 объектов, среди них центральный сквер в Ташкенте, станция метро, проспект, пограничные заставы, детские сады, поселки и каналы.
Среди же народов, населяющих Россию, Чингисхан наибольшей любовью пользуется у тех, кто в культурном отношении тесно связан с монголами: это буряты, тувинцы, якуты, алтайцы, калмыки. Буряты - это монголоязычный народ, проживающий на границе с Монголией. После 1991 года Чингис вновь стал для бурят культовым персонажем, про него пишут романы, ему посвящают даже песни в стиле хип-хоп. А на сцене Бурятского театра драмы в прошлом году была поставлена пьеса «Кровь в степи» - тоже о нем. Авторы этой пьесы, братья Юмовы, говорят, что они хотят жить в соответствии с принципами Ясы Чингисхана, которую они сравнивают с японским бусидо.
Не отстают от бурят и тувинцы. Сергей Шойгу, будучи по национальности тувинцем, ссылаясь на исторические источники, даже заявил, что соратник Чингиса и наставник его внука Бату (Батыя) Судэбей был тувинцем. Якуты же претендуют на то, что сам Чингис был, конечно же, якутом.
В большем почете Чингис и у калмыков. В 17-18 вв. джунгарские (калмыцкие) правители, которые принадлежали по своему вероисповеданию к тибетскому буддизму, предъявляли права на власть в Центральной Азии. И сейчас для калмыков Потрясатель Вселенной продолжает оставаться культовым персонажем. В прессе Калмыкии с ним сравнивают бессменного лидера республики Кирсана Илюмжинова. В новом буддистском храме в Элисте, Гол-сюме, в одну из ступ замуровали реликвию, называющуюся «меч Чингисхана». В столице республики большой популярностью пользуется ресторан «Чингисхан».
Мусульманам всегда была присуща идея универсальной наднациональной империи. Отсюда, кстати, берет свое начало и русский монархизм.
Представители российских народов, исповедующих ислам, к Чингису относятся по-разному. Особенно нешуточные страсти кипят среди казанских татар. Все зависит от того, какой теории этногенеза собственного народа придерживается тот или иной автор. Основных теории три: булгаро-татарская, татаро-монгольская и тюрко-татарская. Приверженцы первой считают, что ключевым моментом возникновения этноса казанских татар является период Волжской Булгарии, последующие же эпохи не оказали значительного влияния на культуру народа. То есть, грубо говоря, булгары есть казанские татары. Эта теория господствовала в советское время с 40-х годов.
По мнению сторонников другой теории, ключевым моментом этногенеза являлось переселение в Восточную Европу кочевых татаро-монгольских племен. Смешавшись с кипчаками и приняв ислам, эти племена и заложили основу современного татарского народа. И, наконец, тюрко-татарская теория. Ее приверженцы считают время существования Волжской Булгарии этапом образования основных этнических компонентов, а время Золотой Орды - этапом татарской этнополитической общности.
Итак, если «булгаристы» ненавидят Чингиса и Чингисидов, то для их противников - «ордынцев» - он герой и великий предок. Дискуссия между ними продолжается уже много лет. С новой силой она вспыхнула осенью прошлого года, когда муфтий Равиль Гайнутдин на конференции «Россия - исламский мир» в своем выступлении отметил позитивную роль Золотой Орды в истории России. Это высказывание возмутило булгаристов, в их числе и председателя общероссийского общественного движения «Российское исламское наследие» Шавката Авясова.
По мнению Авясова, «монголами Чингисхана была практически уничтожена одна из развитых мировых цивилизаций - Волжская Булгария...» (надо отметить, что преувеличение значимости Волжской Булгарии характерно для булгаристов, она в их концепциях превращается чуть ли не в пуп земли). «Как мусульманин, - говорит председатель РИН, - я крайне отрицательно отношусь к деяниям орд Чингисхана и его последователей - чингизидов против народов Поволжья, в ходе которых уничтожались мечети, медресе и тысячи мусульман». Также Авясов ссылается на мнение арабских историков, которые никогда не отличались большой любовью к Чингису. Его почитателей он обвиняет даже в стремлении «начертить новые линии отчуждения между татарским и русским народами». С такой же долей неприязни, кстати, отзывается о Чингисе и известный российский философ Гейдар Джемаль, считающий его деятельность следствием антиисламского заговора шаманов Сибири.
Против «булгаристов» еще с конца 80-х годов выступили археолог Равил Фахрутдинов, филолог Марсель Ахметзянов, этнограф Дамир Исхаков, утверждающие, что нынешние казанские татары являются прежде всего потомками тюрков, пришедших с Чингисидами. В настоящее время наиболее ярким противником булгаристов является полномочный представитель Республики Татарстан в Москве Назиф Мириханов. Он также разделяет мнение, что чингис был тюрком, основываясь на том, что внешне он не был похож на монгола.
По утверждению Мириханова, в образе знаменитого «Булгарского городища мы имеем остатки первой ставки Батый-хана в Урало-Поволжье, первой столицы сильного государства татарского народа Золотой Орды. И не нужно <…> прикрываться надуманным именем булгар, мы тюрки Урало-Поволжья, естественно сформированные из многих народов - являясь татарами, носим название название одного из своих тюркско-кипчакских компонентов». «Булгаристов» Мириханов справедливо обвиняет в навязывании татарам комплекса неполноценности (подобно тому, как это делал Ющенко в отношении украинцев). В газете «Звезда Поволжья» он пишет: «Хватит представлять самих себя, сегодняшних тюрко-татар, жертвами, рабами, покоренными Чингисханом. Иначе получается, что нас постоянно завоевывали, обижали: то хан Батый, то Иван Грозный, только некому пожалеть бедных». Одновременно с выступлениями Мириханова Наркас Мулладжанов предложил поставить в Казани памятник Чингисхану («Звезда Поволжья», 19-25 апреля 2007).
В Турции вокруг Чингиса идут схожие дискуссии. Если светские националисты считают Чингиса «отцом тюркской нации», то приверженцы «исламско-тюркского направления» указывают на то, что монгольское вторжение нанесло ущерб предкам современных турок, и что Чингис был не мусульманином, а «шаманистом». Но и представители этого направления уважают Чингиса просто как полководца - примерно так, как среди русских всегда были почитатели Наполеона.
В защиту Чингисхана с мусульманской точки зрения можно сказать следующее. Действительно, монгольские завоевания сопровождались гибелью людей и уничтожением материальных ценностей, от чего страдали и мусульмане. Но специфической цели нанести вред именно мусульманам и исламу у Чингиса и Чингисидов никогда не было. Разрушения же вызывались и междуусобными войнами мусульманских правителей.
Монголы - это не американцы, которые стремятся подорвать исламскую цивилизацию и образ жизни навязыванием либеральной демократии и масскульта. Напротив, как подчеркивают авторы книги «Теорема Чингисхана. Опыт средневековой цивилизации» Н. Крадин и Т. Скрынникова, вследствие монгольских завоеваний в наибольшем выигрыше оказался ислам. Это проявилось уже в 1218 году, когда, прежде чем выступить в поход против хорезмшаха, Чингис отправил Чжэбе против Кучлука, правителя Семиречья и Кашгара. В своих владениях Кучлук преследовал мусульман, и мусульманское население этих областей восприняло приход монголов как освобождение от ига тирана. Будучи на подступах к ставке Кучлука, Чжэбе объявил, «чтобы каждый человек придерживался своей веры и хранил бы в религии путь своих предков». Мстя за преследования, мусульманское население восстало против Кучлука, который вскоре был разгромлен.
Во время походов Чингисхана, а затем и Чингисидов в ряды монгольского войска вступало и множество мусульман, что нашло отражение в художественной литературе - например, роман В. Яна «Батый». Одним из первых монгольских даругачи (доверенных лиц) был мусульманин Джафар-ходжа, присоединившийся к Чингису еще в 1203 году. Уже после смерти Чингисхана в 1235 году монгольской верхушкой обсуждался проект использования мусульман для завоевания юга Китая, а китайцев для походов в Европу, но от этой затеи отказались.
Для управления империей монголы вынуждены были создавать огромный бюрократический аппарат из грамотных и профессионально подготовленных людей, которыми в их владениях были преимущественно мусульмане (хорезмийцы, персы). У хана Хубилая финансами заведовал двадцать лет мусульманин Ахмед. Позже монгольская верхушка, управлявшая распавшимися частями империи Чингисхана - Золотой Ордой (улус Джучи), улусом Чагатая, державой ильханов - сама приняла ислам.
Золотая Орда приняла ислам при хане Узбеке (1312-1342). Кстати, именно в 20-30-е годы 14 века в Булгаре закончилось возведение Соборной мечети, а на городском кладбище высшей знати в восточной части города был воздвигнут т. н. Малый минарет высотой 19 метров, сохранившийся вместе с расположенными там же мавзолеями знати. Вот какими «варварами» были Чингисиды!
К золотоордынскому периоду относится исламизация Северного Причерноморья и Крыма, дальнейшее увеличение обратившихся в ислам народов и территорий на Северном Кавказе, Поволжье и Приуралье, появление мусульманского анклава в Литве. В 14 в. ислам достиг в Восточной Европе максимальных пределов своего распространения.
Одновременно благодаря монгольскому завоеванию и связанному с ним развитию торговых связей Ислам получил дальнейшее распространение в Китае. Как пишет иранский историк Джафар Шахиди: «А теперь в эту страну (т. е. Китай) отправляется большое количество благочестивых людей, и достигли они самых восточных земель, и поселились на этих просторах. Некоторые из них - из числа тех, кто во время завоевания Мавераннахра и Хорасана, будучи ремесленниками и скотоводами, были силой уведены в эти земли монголами. Но большинство из них отправилось в эту страну по торговым делам или как путешественники из западных окраин Ирака, Сирии и других исламских регионов. Они пришли в различные города, в которых добились определенного положения, напротив домов идолов построили исламские храмы и мадрасе. Ученые занимались наукой и преподаванием, а обучающиеся наукой - учебой. Как будто все это является напоминанием о хадисе: «Будь в поиске науки, если даже она находится в Китае».
Многим народам Евразии присуще почитание образа вселенского правителя-завоевателя. Параллельно этому мусульманам всегда была присуща идея универсальной наднациональной империи. Отсюда, кстати, берет свое начало и русский монархизм. Как заметил еще Н. Алексеев в работе «Христианство и идея монархии», Московское государство носило во многом черты восточной монархии. А кто, как ни Чингисхан, лучше всего мог являться примером такого вселенского правителя? В этом и причина популярности Чингиса у представителей таких разных народов, как монголы, китайцы, казахи, татары и турки.
Андрей Игнатьевисточник - http://evrazia.org/article/1285
Бомбить, нельзя отложить!
Особое_мнение___Среда__17.03.2010__Михаил_Хазин__экономист__президент_консалтинговой_компании_НЕОКОН
